Адалин вспомнила, что сегодня на рассвете должна была обручиться с Людвигом фон Миллером. На этом силы ее покинули, и девушка отключилась. На этот раз, благо без сновидений.

- Что с ней, доктор? - Адалин разбудил звонкий голос феодала. Он вышагивал из одного угла комнаты в другой, измеряя шагами пространство. Адалин чувствовала в каждом слове и движении напряженность. И все же не смогла открыть глаза и сказать хоть слово.

- У нее сильный жар, господин… - вздохнул около ее уха старик. Адалин ощутила, как что-то холодное касается ее груди. - Хрипов нет, но простуда очень сильная. Где она могла так переохладиться?

- Горничная утром видела в ее спальне распахнутое настежь окно, - негодующе возмутился фон Миллер. - Видимо, Адалин спала так всю ночь. Зачем она так поступила?

- У вас слабые створки. Они могли сами распахнуться от сильного ветра… - предположил старик, оставляя тело Адалин в покое. - Она поправится, господин. Просто нужно время и тщательный уход. Позаботьтесь о том, чтобы окна в вашем доме больше не раскрывались.

Феодал ненадолго замолчал, но даже не глядя на него, Адалин четко знала, куда смотрит мужчина.

- Обязательно, - прозвучал его однозначный ответ.

***

Сутки Адалин провалялась в полном беспамятстве, просыпаясь лишь на мгновение попить воды. Фон Миллер не находил себе места, лишь дважды покидал спальню невесты: чтобы назначить вторую горничную и приказать доктору временно обосноваться в соседней комнате.

И если последнее распоряжение еще можно было хоть как-то понять, то первое вызывало вопросы у работников замка. Порой казалось, что Агата переживает за состояние Адалин больше, чем сам фон Миллер. Она не отходила от постели, моментально выполняла любую просьбу, была очень уклончива и сердобольна.

- Это Матильда, - твердо заявил мужчина, больше не желая оставлять невесту наедине с Агатой. И пусть у него не было ни единого подтверждения причастности Агаты к болезни, а значит, и твердого повода для увольнения, он намерен был обезопасить Адалин всеми возможными и невозможными способами. - Теперь она будет помогать тебе ухаживать за Адалин.

- Но, господин, - растерявшись, девушка опустилась в мягкое кресло у постели больной Адалин. - Я ведь справляюсь.

Фон Миллер не желал слушать возражений. Он четко решил, что как только женится сам, отдаст Агату в жены садовнику. Мужчина давно просил ее руки, наступило самое подходящее время, чтобы отослать горничную подальше.

Ночью состояние Адалин резко ухудшилось, высокая температура вызвала сильную горячку и бред. Девушка бормотала себе под нос что-то невнятное, снова и снова покрываясь потом. Горничные не успевали менять простыни, смоченные в уксусе, как тело Адалин снова становилось горячим, словно раскаленный кусок железа.

Фон Миллер нервно выхаживал по комнате, не в силах слышать ослабленный голос будущей жены. Ему казалось, что каким-то странным образом мужчина ощущает всю боль Адалин, каждый ее спазм…

- Прошу вас, - в отчаянье схватив доктора за грудки, фон Миллер встряхнул его, заглянув в глаза. - Сделайте хоть что-то!

- Есть сильные лекарства, - дал надежду старик, заставляя феодала воодушевленно замереть. Но тут же ее и отнял: - Но они слишком дорогие для местных, и мне не приходилось закупаться подобными. Я уже отправил посыльного в столицу. Если повезет, через сутки-двое вернется.

- Сутки-двое?! - воскликнул хозяин замка, и ни в чем не повинная антикварная ваза, по несчастью стоявшая рядом на трюмо, полетела в соседнюю стену, чудом не задев Матильду. Фон Миллер ощущал, как по спине пробежал холодок, а такая хрупкая жизнь Адалин будто ускользала сквозь пальцы, словно песок. В эту секунду он принял единственное верное решение: - Я сам отправлюсь в столицу.