Не желая больше оставаться в четырех стенах, Адалин отворила дверь и самостоятельно вышла в длинный пустой коридор, не дожидаясь Агату. Девушка не помнила, как фон Миллер принес ее бесчувственное тело в спальню, поэтому руководствовалась инстинктами в выборе направления.
Шли минуты, словно долгие часы, а коридоры все не кончались. Половицы скрипели под ногами девушки, а большая часть свечи давно сгорела. Адалин ускорила шаг, страшась остаться одной напротив оленьих рогов или охотничьего ружья.
Когда в конце туннеля замаячил свет, Адалин не сдержала радостного смеха и спустя мгновение уже стояла напротив широкой винтовой лестницы. Непривычно узкой для такого большого замка и непривычно простой. Видимо, решила Адалин, она забрела в часть, предназначенную для горничных…
Стоило ноге девушки коснуться первой ступеньки, как раздраженный крик всего этажом ниже заставил ее замереть:
- Нет, прошу тебя… - Адалин сразу узнала в нем фон Миллера, спокойного, расслабленного, но словно немного выбитого из колеи и обескураженного. - Приди в чувство и дай мне пройти!
- Прошу вас, господин… - взмолилась знакомая Адалин, горничная Агата. Неудивительно, что Адалин так и не получила свой перекус, а ведь служанка отправилась за ним довольно-таки давно. - Подумайте о моем предложении. Я всегда готова, только скажите!
- Не заставляй меня отсылать тебя прочь, - рявкнул феодал, и, судя по сдавленному писку Агаты, он просто отодвинул женщину в сторону, дабы пройти мимо.
Адалин уже было кинулась к массивной красной бархатной занавеске, за которой без труда можно было бы спрятать целого слона, но громкий, отчаянный рев горничной выбил девушку из колеи, заставляя снова замереть и прислушаться.
- На все ваша воля, господин! Только не отправляйте меня прислуживать ей… Это невыносимо! - по сдавленному, едва различаемому голосу Адалин догадалась, что девушка упала на колени и буквально зарылась носом в пол. Или, что еще хуже, в обувь фон Миллера! Последняя гипотеза, совершенно невероятная и до ужаса странная, подтвердилась, когда по небольшому пространству эхом разлетелись чмоки, чем-то напоминающие те, что производятся, когда кто-то в церкви слишком рьяно целует Библию.
«Дьявол! Она целует его обувь!» - догадалась Адалин, все еще совершенно не воспринимая происходящее. И все же руки предательски задрожали, а кровь хлынула от лица…
Девушка чувствовала себя так, будто подглядывает в дверную скважину чьей-то спальни, но странное внутреннее упрямство не давало ей уйти, она желала узнать всю правду.
- Агата, приди в чувство! - раздраженно протянул землевладелец, и снова Агата издала странный, сдавленный вопль, а после хрустнуло дерево, и застучал сервиз. Мужчина поднял ее и усадил на стол, никак иначе. - Куда мне еще, по-твоему, деть тебя? На меня работает много людей, все при работе. Личной помощницей ко мне ты не пойдешь, сама понимаешь почему…
- Но, Людвиг… - взмолилась заплаканная Агата, обращаясь к своему хозяину по имени, чего не могла себе позволить даже Адалин. И дело не только в приличиях, а в нормах морали – звучало это уж слишком лично и интимно.
- Тс-с! - заткнул он ее, не проявляя ни капли понимая и снисхождения. Фон Миллер был непоколебим в своем решении, озвучив его резко и холодно: - Не заставляй меня передумать на этот счет! Стоит моей будущей жене хоть раз пожаловаться, и я больше не буду добрым. Ты меня знаешь…
Адалин и глазом моргнуть не успела, как каблуки обуви фон Миллера застучали по деревянной лестнице. Каким-то немыслимым чудом девушке удалось за считанные мгновения забежать за ширму. Благо извечная темнота коридоров способствовала уединению.