— Меч без рукояти, — неожиданно кивает он.

Я на миг замираю от жуткого сравнения и мотаю головой:

— Нет. Моя сила никому не вредит.

— В отличие от мрака, — эхом вторит целитель.

По спине моей ползут противные мурашки. Да что же за мрак такой? Но я молчу, чувствуя, что сейчас Сеот готов раскрыть мне это. Возможно, норзийца подтолкнула к рассказу моя откровенность. А может, он ждал, убеждаясь, что девушки крепко спят.

— Вы говорите о своей магии как о благословении… — Речь целителя едва слышна, и я подаюсь вперёд, чтобы не упустить ни слова. Сердце колотится в груди громко и размеренно, будто секрет магии северян откроет мне нечто важное. — …А мы принимаем силу как проклятие.

— Почему? — удивляюсь я и, вспомнив о разрушительной магии лордов Тьмы, осекаюсь. Шепчу: — Чем норзийцы платят за своё могущество?

Сеот печально улыбается, а в глазах мужчины снова мелькает восхищение.

— Вы умны, вельера. Уверен, вы сможете понять мои слова правильно. Но примет ли их ваше горячее сердце? Наверняка война оставила шрамы и в вашей душе.

Я тянусь и касаюсь кончиками пальцев предплечья мужчины.

— Расскажите мне. — Сжимаю его руку, едва Сеот пытается отстраниться. — Пожалуйста!

— Хорошо, — сурово кивает он и придвигается вплотную, шепчет мне на ухо: — Когда норзиец достигает половозрелости…

Дверь с треском распахивается, и я едва сдерживаю вскрик при виде смертельно бледной Лизии. Она вихрем перемещается через всю комнату, чудом не наступив на спящих девушек, и, рухнув на колени в самом дальнем углу, вжимается в стену с такой силой, будто желает слиться с ней воедино.

— Что случилось?! — вскакиваю я и подбегаю к подруге.

Она дрожит всем телом, а широко распахнутые глаза пусты, будто девушка меня не видит.

— Мне пора, вельера, — слышу за спиной напряжённый голос Сеота.

Обернувшись, успеваю заметить, как у выхода мелькает взметнувшийся плащ целителя, а потом со стуком захлопывается дверь. Шиплю сквозь зубы, досадуя на то, что случай помешал узнать нечто важное, о чём норзийцы не распространяются. Увы, Сеот воспользовался неожиданным появлением Лизии и избежал моих расспросов.

Я же вновь поворачиваюсь к подруге и быстро осматриваю её. И вижу то, чего не заметила с первого взгляда, — её лиф был надорван, будто некто попытался разорвать на девушке платье.

Мгновенно охваченная гневом, я выпрямляюсь и сжимаю кулаки — не секрет, кто сделал это!

— Вот же ублюдок! — топаю от ярости и снова опускаюсь перед подругой. Обхватываю её ледяные ладони своими. — Лорд сделал тебе больно?

Сердце колотится так часто, что темнеет перед глазами. Вспоминаю мощную фигуру и жёсткие руки Вирга, его тёмный, полный жажды взгляд и злюсь ещё сильнее. Трясу подругу за плечи:

— Ответь же! Что Вирг сделал?!

— Орелия?

Девушка моргает, будто только поняла, кто перед ней. Губы её дрожат, по щекам катятся крупные слёзы.

— Орелия…

Всхлипывая, она прячет красное лицо в ладонях. Я ещё раз окидываю девушку пытливым взглядом и провожу кончиками пальцев по наливающемуся синевой пятну на её предплечье.

— Мразь! — От ярости с языка срываются слова, которых я не произносила ни разу в жизни, но приличными не описать этого подлеца. — Вирг хотел взять тебя силой?

— Что? — Лизия дрожит сильнее и, метнув перепуганный взгляд на закрытую дверь, отчаянно мотает головой: — Нет, лорд не виноват. Я… сама…

— Зачем ты лжёшь? — Ахнув, я сжимаю пальцы в кулаки. — Будто я не знаю, что у норзийца на уме. Он и меня пытался соблазнить. В первую же встречу приказал лечь с ним. Ненасытный сластолюбец! Ох, это же с самого начала было понятно. Помнишь того блондина? Он попросил лорда отдать тебя или меня, а Вирг сказал, что сам справится. Все эти дни он тянул время, играя с нами.