«Кирилл Григорьевич Минаев. Двадцать пять лет. Искусственно рождённый. Жена: Елена Сергеевна Минаева (Бродская). Двадцать лет. Обычно-рождённая. Детей нет».

У нас взяли отпечатки пальцев и ввели в шею идентификационные капсулы.

- Пройдите дальше, - велели нам, указав на отдельный решётчатый коридор.

Пройдя по нему, мы оказались в большой клетке с людьми, на запястьях которых были браслеты. Сквозь прутья решёток мы видели всех, кого направили в разные накопители. Каждый с тревогой ожидал того, что должно случиться. Для чего нас разделили? Что теперь произойдёт?

В накопителе мы простояли почти день. Вооружённые люди принесли нам буханки хлеба и пластиковые бутылки с молоком. Вот и вся еда. Для удовлетворения естественных нужд, эти же люди провели нас в клетку с узкими дорожками, вымощенными поверх решётчатого пола, под которым протекали сточные воды. Вонь стояла невыносимая. У меня аж голова закружилась. Я оступилась, моя нога чуть не провалилась меж решётками, но Макс не дал мне упасть. Он подхватил и поставил меня на узкую дорожку.

- Спасибо, - поблагодарила, стараясь унять тошноту.

Здесь же с потолка свисали трубы, и из них текла чистая вода. В металлических лотках лежали куски мыла, а посредине клетки гудел вращающийся барабан громадной стиральной машины. Отбросив какие-либо стеснения, люди принялись скидывать одежду и мыться. Мы с Максимом решили последовать их примеру.

На мне кроме короткого в обтяжку платья ничего не было: в ночь нападения на Россию Макс заскочил в нашу с Кириллом спальню и напялил на меня свадебное платье прямо на голое тело. С тех пор платье обрело серо-грязный цвет, а укоротила его я сама.

Макс лихо скинул с себя рубашку и штаны, застыл на пару секунд в одних трусах, а затем расстался и с ними. Он стоял предо мной обнажённый и ждал, когда разденусь я!

Сняв платье, стыдливо скосила глаза на Макса. Он сначала замер, глядя на меня, а потом засопел, как паровоз, и его мужское естество восстало, многократно увеличилось. Пришлось сделать вид, что я ничего не заметила, хоть лицо пылало.

Большего стеснения и позора я не испытывала ни разу в своей жизни, даже тогда, когда в школьные годы плашмя упала лицом в лужу перед толпой сверстников. Тогда все громко рассмеялись, а потом долго дразнились. Хорошо, что сейчас никто ни над кем не смеялся…

С деловым видом Максим забрал моё платье и зашвырнул наши вещи в крутящийся барабан с пенной водой. Все, кто был рядом, одежду закинули туда же, и пока она стиралась, начали мыться.

Изящные женские формы перемежались с мужскими фигурами. Голые мокрые скользкие тела были повсюду. Из-за тесноты толкались и тёрлись друг о друга.

Мыться с закрытыми глазами я не могла, поэтому была вынуждена повсеместно наблюдать эрекцию. Восставшая мужская плоть мелькала перед глазами со всех сторон. Будучи девственницей, я пришла в шок от огромного количества обнажённых и возбуждённых мужчин.

Макс будто невзначай то и дело касался меня своим задубевшим органом. Будь мы одни, он, наверняка, набросился бы на меня. Но беда в том, что я, скорее всего, не помешала бы ему…

Мылкими руками я заскользила по своему телу, ощущая, как оно откликается на каждое движение. Взгляды посторонних людей и Макса действовали возбуждающе. Соски напряглись и затвердели.

Я постаралась прогнать от себя наваждение. Намылила длинные волосы, взбив их в пенную шапку, несколько раз ополоснула. Расчесаться пришлось пальцами. Заплела очень слабую косу: так волосы смогут высохнуть, да и безобразие на голове не будет торчать в разные стороны.