В общем, к четырем Ласковин не вернулся. Покалымил полтора часа: подобрал на Московском трех «черных» и мотался с ними по Питеру, куда тем желалось. «Черные», как водится, пообещали заплатить «хорошо-ё!», но в итоге попытались отделаться тридцаткой деревянных.

– Нэт русски дэнэг, савсэм нэт, понымаэш, э?

И с легким наездом.

Ласковин сделал вид, что струхнул, дал двоим выйти из машины, а потом заблокировал двери и – двумя пальцами – нос третьего джигита. Покрутив горбатое украшение вправо-влево так, что гордый джигит прослезился, Ласковин напомнил о законе гор: «Не уверен – не выступай!»

Был, конечно, определенный риск. Два приятеля снаружи могли оказаться заправскими бандитами от джихада и попытаться пристрелить гяура-уруса. Но не попытались. Решали свои дела, задержки земляка-приятеля не заметили. Выудив из-за пазухи джигита бумажник, Ласковин действительно обнаружил дефицит рублей. Но зато избыток долларов. Пачечку стошек, полтинник и три пятерки. Ласковин взял полтинник, хотя вдруг расщедрившийся джигит гундосил: «Сто, сто бэри, нэ жалка!»

– Нэ жалка так нэ жалка,– согласился Ласковин и забрал пятерки. Стольники, надо полагать, были изготовлены несколько восточнее США.

Отпущенный на волю джигит, выбравшись из машины, вдруг воспылал гневом, загоготал и даже пнул машину Ласковина в бок. Андрей не стал тратить время на обиженное дитя гор (или пустынь, хрен их разберешь!), вырулил на трассу и поехал домой. Вспомнились ему вдруг сокурсники-туркмены, брат с сестрой. Славные ребята, добрые, умные, картошкой его кормили, когда наезжал в общагу оттянуться, конспектами ссужали на сессии. Сестра ему Хайяма на фарси читала: нравился ей Андрей. Ласковин же вел себя сдержанно: славная девушка, но уж очень некрасивая. Зато когда стали обижать туркмен другие азиаты – узбеки, которых в той же общаге обосновалось целое землячество, Ласковин, возмущенный до крайности, на пару с Митяем посетил последовательно три комнаты узкоглазых «земляков». Митяй, незаменимый в таких делах, прикалываясь от души, изображал «большого русского брата-миротворца». «Что на Востоке – тонко, то у нас на Руси – толсто. Очень толсто!» – разъяснял он каждому персонально, демонстрируя массивный кулак.

На торчезубых мелких узбеков речь его производила серьезное впечатление, особенно когда от «дружбы-фройнчапа» Митяй без малейшей логики переходил к «еще раз услышу, что ручонки распускаешь, вырву и в жопу запихну! Будет тебе русский секс, понял?» и гоготал идиотски, украдкой подмигивая Ласковину.

Веселое было время. Интересно, где теперь брат с сестрой? Уцелели в кровавой оргии распада?

«В эпоху бурь первыми убивают лучших». (Кто это сказал?) Например, тех, кто читает Хайяма на фарси.

Конец ознакомительного фрагмента.