– Выздоравливайте.

Смотрит на меня как-то странно, и мне хочется, чтобы он ушел. Я не привыкла быть слабой, я не привыкла, чтобы кто-то видел, что мне хреново, и я не хочу, чтобы он жалел меня, а этим он сейчас, похоже, и занимается.

– Вы одна живете?

– С детьми. Они в институте, потом на работе.

– Такие взрослые?

– Достаточно взрослые, чтобы обходиться без меня. Я родила их очень рано, но это как раз хорошо, потому что успела поставить на ноги. Там прочитаете ввод, забавно получается. Сергей Станиславович, спасибо за лекарства, деньги я вам верну, и…

Он снова садится рядом. Я очень хочу, чтоб он ушел, а он сидит и смотрит на меня.

– Я всегда считал вас несгибаемой железной леди.

– Ну и?

– А вы так больны, я понятия не имел.

– Это никак не влияет на мою работоспособность. Ну, почти никак.

– Я понимаю. Ольга Владимировна, если что-то нужно – может, врача, может, еще какие-то лекарства, – я готов помочь.

– Нет, спасибо, вы уже помогли. И если принесете мне еще воды, вообще будет замечательно.

Мне не нужен врач – от смерти меня никто не вылечит. Мне просто очень хочется, чтобы он ушел и дал мне возможность сделать то, что я собираюсь.

– Вот… Ольга Владимировна, я надеюсь, вы скоро поправитесь – потому что без вас у меня началась какая-то катастрофа, никто ничего не может сделать как надо, никто ничего не может найти, все кивают на вас – только вы знаете, где и что, и я начинаю думать о том, что мало ценил ваш труд. Поправляйтесь и возвращайтесь, а если что-то надо – звоните мне, я все решу. Пожалуйста, не стесняйтесь – не надо все пытаться разрулить самостоятельно.

– Да, спасибо.

Мне все равно, что ты сейчас говоришь. Ты уйдешь в свою жизнь, где будут женщины, поездки за границу, лыжи в Альпах, какие-то далекие тропические острова – а я останусь здесь, и боль не пройдет. Бог с тобой, ступай, не надо этих слов, ничего уже не надо. Я сегодня уйду – туда, где мне давно уже место.

– Ольга Владимировна, что с вами происходит?

– Не понимаю.

– Вы не слышите меня, и вид у вас…

– Да, я без макияжа. Идите, Сергей Станиславович, вас ждут дела. А я постараюсь поскорее вернуться в строй, чтобы не подводить вас и фирму.

– Вы просто возвращайтесь, потому что не дело – так болеть.

Можно подумать, что меня хлебом не корми – дай поболеть! Уходи, ты мешаешь мне. У меня есть планы на сегодня. Скоро придет Римма – делать мне маникюр и педикюр, я собираюсь произвести самое лучшее впечатление на патологоанатома.

– Олька, ты что-то должна пить, лекарство какое-то, или вообще что-то делать – ты скоро ходить не сможешь.

Я уже не могу ходить, только на блокаде передвигаюсь – но об этом никому знать не надо.

– Да ничего, пройдет. Римм, ну реально очень дорого лечить все это. Мальчишек одеть-обуть, за обучение заплатить…

– Да, мои хоть по очереди росли, а твои одновременно.

Я очень люблю Римму, мы дружим уже лет десять – а началось все с похода в салон за маникюром. Кто бы что ни говорил о социальных ступеньках, это чушь, и мы с Риммой тому подтверждение. Она красивая, умная, очень позитивная тетка – у нас с ней разница в семь лет, ей уже под полтинник, но кто это скажет? Фигура гибкая и тонкая, густые пепельные волосы и огромные голубые глаза на смугловатом лице. Женщине столько лет, сколько она заслуживает – Римма заслужила свою молодость, одна подняв двоих пацанов. У нас много общего, и ей я могу рассказать почти все. Но не то, что касается Марконова – это я даже сама с собой обсуждать не могу. Мне больно и плохо от мысли, что я для него недостаточно хороша, моя самооценка страдает – но дело не в этом. Дело в том, что я люблю его. И надежды у меня нет, даже тени надежды.