Набирая личный номер и код доступа, он попытался представить, где сейчас находится кабинет Леонидова – система безопасности «поплавок» постоянно перемещала помещения, закрепленные за сотрудниками и отделами по всему объему сектора, выделенного разведке. Угадать расклад трехмерной «пятнашки» было невозможно, и одно это бросало вызов Константину Бергеру, не без оснований считавшему себя неплохим математиком и аналитиком. Исходя из того, как двигался кабинет начальства в течение предыдущего дня, он составил в уме простенький алгоритм. Видимо, слишком простенький. Система безопасности выиграла и в этот раз – Анатолий Остапович Леонидов сегодня любовался зимним пейзажем, открывающимся из окон в торцовой стене здания министерства.

Секретарь Леонидова капитан-лейтенант Смидович подмигнул Бергеру:

– Как, угадал?

– Я не гадаю, а провожу анализ, основанный на…

– Значит, не угадал, – констатировал секретарь.

За его спиной в стеклянные стены, прозрачные только изнутри, бил летящий снег, высокие ели и голые дубы раскачивались под порывами ветра, и казалось, еще немного – и метель ворвется сюда, погребая присутствующих под сыпучими сугробами.

– Что «царь»? – спросил Бергер.

Леонидова за глаза звали «царем» по аналогии с легендарным правителем Спарты.

– Ждет доклада – велел проводить немедленно.

– Так веди!

– Прошу. – Смидович указал на окно.

Бергер, мысленно поежившись, шагнул в метель и оказался в кабинете Леонидова. Он считал подобные изыски конспирации лишними в здании Министерства обороны, однако начальству виднее.

Полковник Леонидов взглянул на Бергера через экран, с которого читал последние новости, опубликованные в «Питерском ветеране», и радушным жестом предложил присаживаться. Он был невысок ростом, плотен, с короткими светлыми волосами. В углах глаз отпечатались «гусиные лапки» морщин, как у завзятых весельчаков. Леонидов не был весельчаком, но чувство юмора имел. Правда, весьма своеобразное.

Кабинет отражал мнение хозяина по поводу полагающейся на рабочем месте обстановки – ничего лишнего. «Царь» любил простоту что в общении, что в быту, во всяком случае декларировал это. Простота, однако, не подразумевала панибратства, хотя взаимоотношения в разведке строились не совсем как в общеармейской среде – здесь предпочитали обходиться без чинов и званий. Повелось так потому, что большинство чинов УРК в свое время работали полевыми агентами, а это предполагало отказ от привычных армейских и флотских стереотипов поведения.

– Слушаю вас, Константин Карлович, – сказал Леонидов своей обычной скороговоркой. Голограмма «Ветерана» свернулась в точку и убралась в полированную столешницу. – Как прошла встреча старых друзей?

– Как и предполагалось – почти без накладок.

– Почти?

– Как мы и предполагали, наибольшее неприятие вызвала перспектива ликвидации э-э… причины, вызвавшей озабоченность императорского дома.

– И естественно, со стороны Кирилла Владимировича, – кивнул Леонидов.

– Вы правы, Анатолий Остапович. Полубой воспринял эту возможность с неудовольствием, но, кажется, с пониманием. Однако он сразу разобрался, что отвечать придется ему, и мне, как его другу, было довольно неловко…

– Тут у меня есть кое-какие соображения, Константин Карлович. Хочу с вами вот о чем посоветоваться: вам не кажется, что господин Полубой больше не подходит для работы в том ведомстве, в котором служит? Вырос, так сказать, как из коротких штанишек. Думаю, в морской пехоте и без Касьяна Матвеевича найдется кому разбивать головой кирпичи и штурмовать оплоты супостата. Так?