Но все же территория России такова, что даже при впечатляющем росте населения его плотность остается одной из самых низких в мире. Доля городского населения также всегда была крайне низка (в 1913 г. – не более 14 %), при этом население всегда было полиэтничным (в Российской империи вместе жили около 200 народов), а социальное пространство – многокультурным (православные жили рядом с мусульманами, да и сегодня в России проживает не меньше 16 млн мусульман, столько же, сколько во всем Евросоюзе). Соответственно, распространен был характерный для больших миров-экономик, как называл их Фернан Бродель, закрытый или замкнутый способ хозяйствования. Обмен и развитие внутреннего рынка были ограничены (крестьянин не мог в один день доехать до города, продать свои товары и вернуться обратно), жесткое деление распространялось на центр и периферию (все налоги и подати концентрировались в столицах, для регионов не оставалось достаточно средств), гипертрофированно развивалась государственность – с одной стороны, огромным был масштаб власти, а с другой – ее полное бессилие (представьте, однажды правительственная депеша добиралась из Петербурга на Аляску около 3 лет). Российский человек всегда успешно адаптировался к такой масштабности власти, ее абсолютному характеру и ее бессилию – отсюда местничество и казнокрадство (коррупция в современной терминологии), условное отношение к закону и порядку, терпимость к разного рода государственным требованиям (строгость закона можно сгладить его неисполнением), стремление приспособить для себя государство. Тем не менее российская экономика в XVII столетии вряд ли сильно отставала от европейской, особенно впечатляющим является увеличение сельскохозяйственных земель в России того времени, что компенсировало, в известном смысле, меньшую урожайность по сравнению с Европой.

При такой огромной территории русские всегда предпочитали селиться вместе (размер деревень достигал до тысячи дворов, но при этом они не превращались в города) и жить общиной-миром (за исключением Финляндии и Польши в Российской империи), причем общинность строилась по соседскому, а не родственному признаку – каждый, кто выполнял принятые общиной нормы поведения, становился ее полноправным членом, причем общины, а не индивиды платили налоги и выполняли повинности – в том числе воинскую. Поэтому коллективность в ущерб ценностям индивидуализма, отражаемая в общности сознания и поведения, была неотъемлемой и важной чертой русских, она давала способность жить и противостоять трудностям вместе, подчиняла личное общественному, обеспечивала развитый альтруизм и взаимопомощь.

Ситуация стала меняться в советские годы. Это связано с тем, что в советское время ценности коллективизма были объявлены государственной идеологией, а любое проявление собственного «я» рассматривалось как антиобщественный эгоизм. Вообще термин «индивидуализм» стал подразумевать «буржуазный индивидуализм». Советская власть делала ставку на ускоренную индустриализацию, развитие промышленности в городах, поднятие уровня общего образования – все это вело к постоянному оттоку населения из деревни в город и постоянной трансформации общественного сознания. И в 1953 г. городское население в России превысило сельское. Соответственно менялась и психология российского коллективизма. Ни о какой былой общинности нельзя было говорить в эпоху коммунальных квартир, строительных бараков и рабочих общежитий – люди вынужденно мирились с таким проявлением повседневного коллективизма.