– Я не собираюсь ложиться с Кириллом в первый же день в постель, – возразила я. – И это глупо – заранее думать о романтике и о том, как бы построить новые отношения с новым человеком. Кирилл просто хочет пообщаться со мной в реале. Он же тоже меня не видел, не знает, кто я, какая я… На аватарке у меня только лисичка изображена, ник – «Доктор Текст», в профайле одно имя – Лиза, ну и все. Свои фото я никуда не выкладывала. Он даже голос мой не слышал, мы только переписку вели. Может, я старая толстая тетушка, и у меня уже внуки… Я ему не как женщина интересна, а как человек, это же очевидно.

– А что, по контенту, который человек выкладывает у себя в блоге, разве нельзя влюбиться? – не согласилась Ванда. – Ты сама говорила, что Кириллу нравится, что ты там у себя на своей страничке постишь, какими идеями делишься со всеми. Твои литературные советы ему пришлись по душе! Вот, послушайте, теперь моя тайна, – Ванда зачем-то понизила голос. – У меня «в друзьях», в соцсети, есть один мужчина. Так вот, он выкладывает такие ролики, такие картинки и фото у себя на странице… какие я бы сама выложила. Я просматриваю его ленту и понимаю, что это все – мое. Этого мужчину волнует то же, что и меня, он восхищается теми же вещами…

– Влюбиться в человека «по контенту»? – округлив опять глаза, засмеялась Поля. – Это что-то новенькое!

– Цивилизация не стоит на месте, – усмехнулась Ванда. – Поводов для романтики все больше! Нет, если серьезно – я не собираюсь заводить отношения с этим своим френдом в соцсетях, мне моего Арсения с лихвой хватает. Но я вот о чем, Лиза. Кирилл уже заранее к тебе расположен. Ты ему нравишься, ему с тобой интересно. И вот представь, что произойдет, когда он увидит тебя в реале… Он в тебя однозначно влюбится. Ты же прехорошенькая, как говорили раньше.

– Я очень специфическая, – возразила я и рукой с зажатым в ней бокалом обвела комнату, призывая обратить внимание на ее интерьер. А интерьер был весьма своеобразным – складные стулья, складной стол, тканевый хлипкий гардероб на «молнии» – без одежды и вещей он почти ничего не весил.

Словом, моя мебель – это мебель на время съема чужой квартиры или на время переезда, которая нужна лишь для того, чтобы все распихать на скорую руку, не тратясь на покупку чего-то основательного. Прежнюю обстановку я выкинула – все эти вещи напоминали о родителях… Больно.

Ну и заодно убираться теперь мне стало проще. Я так ненавидела уборку, что решила максимально облегчить ее. Время от времени, уходя на прогулку, я просто ставила все эти мебельные конструкции в сложенном виде у стены, а затем запускала робот-пылесос елозить по полу (именно этот гаджет у меня как раз и прижился). И все.

– Ты не специфическая, ты… – Ванда нахмурила брови, подбирая выражение. – Ты… ты немножко сломалась, и потому ты такая… необычная. Ты травмированная.

– Ты про то, что все мои родные ушли из жизни… – Сморщилась я.

– Если ты против, то я не буду! Я уже молчу! – воскликнула Ванда.

– Нет, об этом уже можно говорить, не молчи, – сказала я. – Но дело в другом. Я изначально была какой-то неправильной, а уход моих близких только усилил все. Из меня стало вырываться то, что таилось во мне и раньше, просто до поры до времени незаметное… Блин, девочки! – взорвалась я. – Никогда не скрывайте от своих детей реальную жизнь, не растите их под колпаком, оградив от всех жизненных неурядиц и проблем!

– У нас нет детей, – испуганно улыбнулась Поля.

– Ну, я на будущее, – пояснила я. – Потому что рано или поздно, но ребенок все равно столкнется с реалиями этого мира, к которым он совершенно не готов! Папа и мама ограждали меня от всего… Они ни разу, представьте, ни разу не брали меня с собой на похороны, потому что думали, что ребенка (меня) это может травмировать. Когда умерла прабабушка, когда не стало папиной мамы, моей бабушки… Меня не взяли на их похороны, хотя я во время кончины бабули была уже взрослой, совершеннолетней, мне в наследство пришлось потом вступать (бабуля же все завещала только мне, по общему соглашению), но папа с мамой меня водили за ручку тогда по всем инстанциям.