– Я всего лишь работаю на нее. Временно. По хозяйству помогаю, – буркнул я, сам не понимая, с чего веду этот разговор и, кажется, оправдываюсь даже не просто перед смертной – деревенской.

– Оно и понятно, – важно покивала девица. – Токмо люди не от мира сего могут в лесу поселиться отшельниками. Особенно баба. Пропадет одна, как есть пропадет, – вздохнула Василина.

– С чего бы? Родня Дарины поколениями так жили.

– И что с ними сталоси? – вопросила Василина. – То-то и оно! А Даринка – всяко из другого теста слеплена, она все больше городская, деревенской жизнью не закаленная и мягкотелая. Ее обидеть – все равно, что у ребятенка кренделек забрать! – возмутилась она, а после тоскливо так добавила: – Медовый… с посыпкой… – но после продолжила основную мысль: – Мне батька рассказывал, что бабка и мать у Даринки были боевые, упертые, принципиальные и суровые. Те и сами себе мужиками были, их даже наши былые старосты и батюшки побаивались. Они всю деревню авторитетом брали. А наша-то колдушка – тьфу, прости Господи! Рукой махнешь – размажет. Это пока она молодая – справляется по хозяйству, и то, не без помощи всяких пришлых, – ворчливо отозвалась девица, покосившись на меня. – Но жизнь в лесу, да одной – тяжело. Умает это ее…

– Ты к чему это говоришь? – поморщился я, ловя себя на мысли, что рассуждения Василины – логичны и даже очень вероятны. То, что я вижу сейчас – удручает. Велес и Липа могут верить во что угодно, но вместе с источником, угасает и жизненная сила девчонки. Она чахнет. Медленно лишается сил и энергии, не просто магической, но и просто жизненной. Связь ведуньи с землей уже практически иссякла, что не может не сказаться на той, кто был рожден для того, чтобы творить волшбу и создавать симбиоз с землей и природной магией. Вопрос времени, когда Дарина начнет болеть, прежде чем совсем сляжет. Людмила затеяла опасный эксперимент, где неизвестно, кто первый потерпит поражение: ведьмина натура и потребность в магии, или смертный человек, который на момент двадцати пятилетия, может лишиться слишком много сил. Возможно, что вместе со связью с источником, который удерживает Дарину в хижине, девчонка лишится и жизни.

И мысли мне эти не нравились. Хотя, мне должно было быть все равно…

– Дружку свою в обиду не дам! – рявкнула девица, вспугнув не только спящих птиц, но и притаившихся хищников, судя по тому, как задрожали кустарники. – Обидеть вздумаешь, обмануть – будешь дело со мной иметь! Кто-то должон ее защитить,– продемонстрировала она мне внушительный кулак, который для убедительности поднесла к лицу.

Посмотрел на кулак, на решительное круглое лицо, после решил, что с меня достаточно. Щелкнул пальцами, а после подставил руки и подхватил мирно и глубоко спящую девицу под руки, чтобы не упала на землю. Примерился к весу, решил, что на вид было внушительнее, а после вновь щелкнул пальцами, а вес как и сама человечка исчезли с лесной тропы, на которой остался лишь я и мирно валяющаяся лопата.

Нет, я не избавился от назойливой и надоедливой смертной. Не в прямом и категоричном смысле. Честно говоря, несмотря на недавнее желание, в момент переноса, даже мысли не возникло убить ее. Однако, последние слова Василины… удивили. Не ожидал, что кто-то так категорично и уверенно встанет на защиту Дарины. Да, ведьма помогла спасти охотника, но прежде Василина оказалась на кладбище именно с подачи ведуньи. Я бы подобного обмана не простил. А отчаявшаяся невеста – да. Еще и защищает причину своих неприятностей.