– Я заметила. Так где смотрящий живет?

– На третьей улице. Опомнись! Глупая, пропадешь!

Я помолчала, отпила доселе нетронутое пиво, на котором пожелтела и опала шапка пены. Можно казаться какой угодно сволочью, жалить словом, порой больнее, чем клинком, но никогда нельзя проходить мимо беды.

– Пусть твоя девка меня проводит. Я вернусь через четверть часа.

Когда я спустилась в зал, трактирщик только хмыкнул и толкнул вперед девку, ту самую, что таскал за косу Рон.

– Значит, колдунья все-таки?

– Значит, – не стала я спорить. Хотя смотрящего курткой с серебряными бляхами и мечом с инесским клеймом не обманешь…

Девка смотрела на меня дикими глазами и за весь путь не проронила ни словечка.

Смотрящий жил в высоком тереме с острой двухскатной крышей. На крыше вертелся из стороны в сторону ворон, клювом указывающий ветер, – символ Инессы. Издавна во́роны служили колдунам, приобретя мрачную славу и отплатив нам той же монетой, хотя к их пристрастиям в еде мы никакого отношения не имели. И если уж говорить о колдунах, могущих обращаться в этих черных птиц, то много вероятней, что единственная не польстившаяся на мертвечину на поле брани птичка – это тот самый оборотень и есть. Хотя разговоры про таких оборотней – это, конечно, сказки. Вторая ипостась оборотня похожа на северного, самого крупного волка.

Рука легла на дверной молоток.

– Кого леший принес?

– Из Инессы послание.

– Не жду.

– Еще бы, – буркнула я себе под нос, – слушай, а ты…

Но девка уже успела превратиться в силуэт с мотающейся из стороны в сторону косой. Убежала, трусиха.

– Ты, что ли, из Инессы? – От смотрящего мага Береговниц его отличала только бородка. Короткая и, несмотря на годы, почти не тронутая сединой.

– Я. – За еще одну серебряную я узнала кое-что про смотрящего. – Мастер Ральер. Доброго дня.

– Человек? – удивился он. – С каких пор Владычица доверяет людям? Или в Инессе теперь плохо с колдунами?

– Не намекаете ли вы, что одежда и меч краденые?

– Даже не знаю. И что вы хотите?

– Пустите меня в дом. Я не наемная убийца и не соглядатай. Вам нечего бояться.

– Именно с этих слов я бояться обычно начинаю. Ладно, проходи, как тебя звать?

Я ненадолго замялась, думая, называть ли свое настоящее имя. Решив, что ложь дело неблагородное, я назвала домашнее прозвище, которое более уместно среди близких, нежели у смотрящего в гостях.

– Рин.

– Проходи, Рин. Я тебя выслушаю.

Внутри дом смотрящего Ральера был изукрашен не менее обильно и старательно, но здесь больше постарались женские руки. На раскрытых окнах ветер трепал вышитые занавеси, у рукомойника висел рушник, расшитый велманским узором.

На столе скатерть беленого льна с узорной каймой, на сундуках и полках плетеные салфеточки. Даже я, далекая от рукоделия (в том смысле что совершенно бездарная, и попытки вышивать крестиком напоминали о хордримских письменах, выполненных сумасшедшим со старческой дрожью рук), даже я восхитилась, восторженно цокнув языком.

– Это жена моя шила, – хвастливо поведал Ральер.

– Вы женаты? – Тут я снова оглядела горницу уже иными глазами.

Смотрящий внимательно выслушал меня.

– Я ничем не могу помочь.

– Но вы там были!

– Мастер Майорин много превосходит меня в силе, он мог скрыть свои чары.

– Да какие чары? Зачем?

– Замедлить движения противника. Или стрела была иллюзорной?

– Но тогда вы признали поединок честным.

– Тогда признал. Но потом…

– Только не говорите, что вас безмерно расстроила смерть прошлого наместника, и вы боитесь отправиться следом.

Маг сердито нахмурил брови.

– Рин – это сокращение, верно?