И тогда Петру Алексеевичу или Алексею Петровичу предстояло бы или отступиться от решения проблемы, или, скорее всего, сложить свои буйные головы.
Глава 2 Призрак дворянской конституции
Стоят во время воинского парада на Мавзолее Чингисхан, Атилла и Наполеон. Чингисхан с Атиллой стонут:
– Вот мне бы такие танки! Такие пушки! Такие ракеты!
А Наполеон не смотрит на технику, все листает газету «Правда». А потом со вздохом говорит:
– Вот мне бы такую газету. Никто бы до сих пор не знал, что я проиграл Ватерлоо!
Советский анекдот
Утро 19 января
К 19 января 1730 года планировалась свадьба юного царя, Петра II, и Екатерины Долгорукой. В Москву окончательно переехал весь двор. В Москве стояли гвардейские полки, Преображенский и Семеновский, числом солдат и офицеров до 3000. Мало этих, официальных, лиц, со всех городов и весей съехалось русское дворянство на свадьбу – поздравлять, участвовать, просто смотреть, кричать «Виват!», пить вино шампанское, виноградное и хлебное и тем показывать свою лояльность. До 20 тысяч дворян, считая с семьями, скопились в Москве в эту зиму.
Казалось бы, вновь утверждается российский престол, на короткое время попавший в руки скверной женки, второй супруги Петра, которую и не понять было, как надо правильно называть: Екатериной или Мартой. Два года сидела она на престоле, пока померла, не в последнюю очередь от пьянства, а Меншиков, торговавший в детстве пирогами, был чем-то вроде императора…
Теперь как будто конец сраму, власть взял прямой потомок Петра I, его родной внук, и тоже Петр. Молод? Так вырастет! И вообще – официально служба дворянина начиналась с 15 лет. Возраст этот людям XVIII века отнюдь не казался младенческим. Тем более царь женится, официально переходит грань, отделяющую «вьюноша» от взрослого мужика, от полноправного взрослого.
Трудно сказать, как повернулась бы история России, проживи юный император еще 20–30… ну даже хотя бы 10 лет. Если бы успел он осуществить хотя бы одно из возлагавшихся на него ожиданий: стать отцом нескольких сыновей, исключить угасание династии. Но даже и этой надежде, скромнейшей из всех возможных, сбыться не было суждено…
Еще хрипел в последних муках юный царь, а рядом со смертным одром разворачивались «страсти по власти»: заседали восемь членов Верховного тайного совета, высшие чиновники государства, искали императору преемника. Для решения важнейшего вопроса Верховный тайный совет расширил сам себя: включил в себя двух Долгоруких и одного Голицына и состоял теперь из четырех Долгоруких, двух Голицыных, канцлера Г.И. Головкина и А.И. Остермана, которого поносили, бранили, но без которого мало что умели сделать.
Эти восемь человек, сверхузкий олигархический кружок, гораздо уже старого, допетровского боярства, – они-то и распорядились в очередной раз престолом Российской империи.
Князь Алексей Григорьевич Долгорукий потребовал было престола для своей дочери Екатерины, показывал «некое письмо, Петра II завет» (как рождался этот «завет» и кто его писал, мы знаем), но никто не стал даже обсуждать кандидатуры, и князю не очень дипломатично посоветовали заткнуться. Так что самой несерьезной претенденткой стала Екатерина Долгорукая.
В числе возможных претендентов на престол называли Евдокию Лопухину, царицу-монахиню, первую жену Петра I, младшую дочь Петра Елизавету, двухлетнего сына умершей к тому времени старшей дочери Петра Анны, герцога Голштинского (будущего Петра III), трех дочерей царя Ивана….
Как заключает В.О. Ключевский, «кандидаты ценились по политическим соображениям, по личным или фамильным сочувствиям, но не по законным основаниям».