На этом Мэтти развернулся, вынул руки из карманов и отправился обратно в кухню.

Мелоди осталась стоять в саду, глядя на овальную, как шарик, блямбу на стене и думая о том, станет ли вообще когда-либо ее жизнь, как прежде, нормальной.

В тот вечер, когда Мелоди возвратилась из Бродстерса в Лондон, вместо ужина с Беном она решила отправиться с сыном в паб. Они завернули в «Кросс Кийз» – ближайшее к их дому, тесное и достаточно аляповатое заведение, где интерьер едва не ломился от суровых украшений эпохи королевы Виктории и где повсюду свисали корзинки с петуньями. Эд заказал себе пинту «Стеллы», а Мелоди взяла пинту шенди[6]. Вдвоем они устроились снаружи, присев на небольшую лавочку, что низким козырьком огибала дерево на мощеной площадке возле паба. Вокруг едва не пять десятков «белых воротничков» шумно расслаблялись после рабочего дня.

– Так что же с тобой все-таки происходит? – поинтересовался Эд, поставив кружку рядом с собой.

– Ты о чем?

– О тебе. Что с тобой такое?

– Да ничего.

– Да брось, мам, я же не дурачок. С тех пор как ты познакомилась с тем мужиком, тебя как подменили. С тобою все в порядке?

– Ну, да, разумеется.

– Значит, проблема в нем? Он хорошо с тобой обходится?

– Бен? – даже рассмеялась Мелоди, попытавшись нарисовать в воображении, как этот большой, вежливый и слащавый Бен делает нечто более дерзкое и оскорбительное, нежели придержать перед ней дверь. – Господи, Эд, ты бы его только видел! Он же просто… Он такой душка, ну, прямо истинный джентльмен!

– Почему тогда ты ведешь себя так странно?

– В каком смысле странно?

– Не знаю… Стала какой-то скрытной, вся в себе. И с чего ты вдруг бросила курить?

Мелоди пожала плечами:

– Ну, наверное, просто пришло время.

Эд нахмурился, глядя на нее, и Мелоди едва удержалась, чтобы не обхватить его руками за шею и не прижать к себе покрепче – своего мальчика, свое единственное дитя, настолько встревоженного и настолько не представляющего, что же сейчас происходит в ее жизни.

– Не стоит обо мне так волноваться, – сказала она. – Может, я в чем-то и меняюсь. Может, дело в том, что ты становишься взрослым и от этого я чувствую себя как-то не так… не в своей колее, что ли. Знаешь, мы с тобой так долго жили своим тесным мирком – только ты да я, – и я даже не думала ни о чем другом. А теперь я начинаю представлять более широкую картину жизни, начинаю думать о том, что будет дальше…

– Ну, я пока что никуда не собираюсь, – улыбнулся Эд, взяв в руку кружку.

– Нет, я знаю, что не собираешься. Не в физическом смысле. Но, видишь ли, эмоционально ты с каждым днем нуждаешься во мне все меньше. И ведь даже взять мою работу! Я устроилась туда, только чтобы быть поближе к тебе, и чтобы проводить с тобой все выходные и каникулы. А теперь мне больше нет нужды работать школьной буфетчицей. Я могу пойти куда угодно. Теперь я свободна, понимаешь? И меня это на самом деле очень пугает.

– Бог ты мой, мама, не надо ничего бояться! Что тебя так пугает-то? Я все так же буду с тобой рядом. И ты вообще такая замечательная, ты столько всего умеешь делать.

– Да ну! Что, например?

– Не знаю… Учить детей, к примеру. Из тебя вышел бы классный учитель. Без тебя я бы ни в жизнь не сдал экзамены на аттестат, и отличные отметки мне бы даже не светили… Или ты могла бы выйти замуж, родить еще детей…

– Что-что?!

– А что, я серьезно. Почему нет? Ты же такая молодая. Тебе обязательно надо завести еще детей. Ты же лучшая мама на свете! Почему ты не хочешь? Ну, как Стейси?

Мелоди криво усмехнулась.