Когда от письма у него заболела рука, а от виски голова пошла кругом, он спустился на пляж и, привалившись в унынии к высокой скале, стал созерцать горизонт. Внезапно за его спиной послышались шаги.

– Гарри? Гарри, что случилось?

Это была Нола, в своем голубом платье. Она бросилась к нему и упала на колени в песок.

– Боже мой, Гарри! Вам плохо?

– Что… Что ты здесь делаешь? – вместо ответа спросил он.

– Я ждала вас после концерта. Я видела, как вы встали и ушли, когда все хлопали, и не могла вас найти. Я беспокоилась… Почему вы так быстро ушли?

– Тебе нельзя здесь оставаться, Нола.

– Почему?

– Потому что я напился. То есть я хочу сказать, я немного пьян. Теперь жалею, если бы я знал, что ты придешь, я бы не пил.

– Почему вы напились, Гарри? Вы такой грустный…

– Мне одиноко. Мне до ужаса одиноко.

Она прижалась к нему и посмотрела ему прямо в глаза пронзительным, сияющим взглядом.

– Ну Гарри, вокруг вас столько людей!

– Меня убивает одиночество, Нола.

– Тогда я составлю вам компанию.

– Тебе нельзя…

– А мне хочется. Если только я вам не мешаю.

– Ты мне никогда не мешаешь.

– Гарри, почему все писатели такие одинокие? Хемингуэй, Мелвилл… Это же самые одинокие люди на свете!

– Не знаю, то ли все писатели одинокие, то ли они от одиночества и пишут…

– А почему все писатели кончают жизнь самоубийством?

– Самоубийством кончают не все писатели. Только те, чьи книги никто не читает.

– Я прочитала вашу книгу. Взяла в городской библиотеке и прочитала за одну ночь! Мне так понравилось! Вы очень большой писатель, Гарри! Гарри… сегодня вечером я пела для вас. Эту песню я пела для вас!

Он улыбнулся и посмотрел на нее. Она с бесконечной нежностью провела рукой по его волосам и повторила:

– Вы очень большой писатель, Гарри. Вы не должны чувствовать себя одиноким. Я здесь, с вами.

25. О Ноле

– Гарри, а как, в сущности, стать писателем?

– Никогда не отступать. Знаете, Маркус, свобода, жажда свободы – это война с самим собой. Мы живем в обществе смиренных офисных служащих, и чтобы вытащить себя из этого болота, надо сражаться одновременно и с собой, и со всем миром. Свобода – это ежеминутная борьба, которую мы почти не осознаем. Я никогда не покорюсь.

Маленькие города американской глубинки имеют тот недостаток, что в них есть только бригады пожарных-волонтеров, куда менее расторопных, чем профессионалы. Поэтому вечером 20 июня 2008 года, когда я смотрел, как пламя, вырвавшись из “корвета”, охватывает пристройку, служившую гаражом, между моим звонком в спасательные службы и их появлением в Гусиной бухте прошло довольно много времени. Дом уцелел чудом – хотя, по мнению командира пожарных Авроры, чудом было прежде всего то, что гараж находился в отдельной постройке, и это позволило быстро локализовать огонь.

Пока в Гусиной бухте суетились полицейские и пожарные, приехал Тревис Доун, которого тоже подняли по тревоге.

– Маркус, ты не ранен? – спросил он, бросившись ко мне.

– Нет, со мной все в порядке, разве что дом едва не сгорел…

– Что произошло?

– Я возвращался с пляжа Гранд-Бич и, свернув на дорожку, увидел фигуру человека, он убегал в лес. А потом это пламя…

– Ты успел опознать этого человека?

– Нет. Все случилось так быстро…

Внезапно нас позвал полицейский, прибывший на место одновременно с пожарной командой. Осматривая окрестности дома, он обнаружил письмо, засунутое в дверной проем. Листок с надписью:

Возвращайся домой, Гольдман.

– Черт! Вчера я получил такое же.

– Такое же? И где оно было? – спросил Тревис.

– На моей машине. Я зашел минут на десять в магазин, а когда вернулся, у меня под “дворник” было засунуто это самое послание.