Во-вторых, другая рука проскользнула назад, подхватив меня под попу и прижав к… Бо.

В-третьих, он меня поцеловал. Оказалось, Бо Уинстон божественно целуется!

И – о господи – определенные части меня упруго напряглись и ощущались совершенно непривычным образом, посылавшим любовный трепет прямо в живот, наполняя легкие жаром. Я вдруг стала звездой музыкального клипа Бейонсе «Шалунья»[4] и лихорадочно соображала, как содрать с Бо одежду.

Он стал полновластным хозяином, притиснув меня к стене и запустив руки под платье к кружевному лоскутку, тиская меня за голую задницу. В нем не осталось ничего мягкого – он весь состоял из твердых граней и монолитного гранита. А я все гладила и трогала его в горячем угаре, потому что не понимала, что, черт побери, происходит и когда это кончится (надеялась, что никогда). Будто издалека до меня донеслось, как грохнулся на пол мой деревянный посох.

Я всегда думала о Бо как об очень положительном, порядочном парне. Но целовался он как самый непорядочный и нисколько не святой.

Он целовался с опасной и беспощадной алчностью, его рот казался ненасытным и требовательным. Он укусил меня за нижнюю губу и тут же принялся ласкать и гладить пострадавшую плоть языком, одновременно втираясь в меня бедрами. Длина его твердости становилась все больше – это я чувствовала животом.

– Черт, Джесс, – прорычал он и оторвался от моего рта, тяжело дыша.

Он наклонился, чтобы укусить меня за подбородок, лизнуть ухо, оставить засос на мягкой коже, когда одна его рука задрала мое маленькое серое платье, обнажив прикрытые кружевом груди. Пальцы другой руки кружили у края трусиков, но попыток проникнуть под них не делали. Почувствовав его колебание, я вцепилась в Бо, впившись ногтями в плечи и инстинктивно поддав вперед бедрами, желая, чтобы он меня трогал.

Оставшаяся трезвой часть моего мозга говорила мне, что потом я буду смертельно стыдиться своего поведения, но подавляющее большинство сознания в данный момент сошло с ума, и здравый смысл проиграл прямые выборы.

В ответ на мои безумства Бо стянул чашечку бюстгальтера, и его влажный рот коснулся моей груди. Шершавый язык ласкал сосок, и мучительный стон родился где-то глубоко в горле Бо. Я задыхалась, потому что это было изумительно.

Дотянувшись до белой футболки, я дернула его поближе и начала бесцеремонно ее срывать. Бо уступил, помогая мне стащить футболку. Мои пальцы нащупали край его трусов и нырнули под резинку. Это было легко, потому что комбинезон держался только на рукавах, завязанных на талии. Рука сомкнулась вокруг его напряженной мужественности, и Бо как-то изумленно вздохнул и прерывисто выдохнул, когда я начала его гладить.

– Господи, – охнул он, снова уставившись мне в глаза. Я ожидала увидеть его замутненный желанием взгляд, но в его глазах отразился шок и даже паника. – Подожди, подожди минуту…

Он схватил меня за запястье, и тут я все поняла. Мы чересчур поспешили, он решил притормозить.

Но безумие не знало тормозов. Безумие требовало скорости, азарта и бешеного, безоглядного, сумасшедшего, страстного секса с Бо Уинстоном. И безумие желало этого прямо сейчас, у стены, за кулисами городского клуба Грин-Вэллей, пока дети ходят по комнатам и выпрашивают конфеты, а миссис Сильвестр делится рецептами маффинов с черникой, не подозревая о бурной эротической сцене по другую сторону занавеса.

Я снова погладила Бо, прильнув к нему грудью, встав на носочки, чтобы укусить в шею. Он сильно задрожал, застонал, инстинктивно поддал бедрами вперед, в мою ладонь, но его пальцы напряглись вокруг моего запястья и попытались вытащить мою руку.