Кроме того, как уже было показано выше, только лишь медицинской деятельностью не исчерпывается комплекс мер по охране здоровья. Такая деятельность не учитывает отношений, например, по санитарно-эпидемиологическому и экологическому благополучию, по медицинскому страхованию, по производству и обороту лекарственных средств, по надзору в сфере медицинских услуг и фармакологии, по контролю за качеством медицинской помощи, по суррогатному материнству, по физкультуре и спорту и т. п. – все это не имеет непосредственного отношения к медицинской деятельности, но входит в систему мер, направленных на охрану здоровья.

Таким образом, имеется достаточно оснований считать, что «медицинское право» – лишь идеологическая позиция, занятая в интересах врачей (на самом деле «прокрустово ложе» и для них тоже, потому что без пациента не будет и врача). Однако в таком виде оно не может претендовать на роль комплексной отрасли права, которую ей пытаются присвоить.

В своей работе «О теоретических основах и концепции национального медицинского права»,[31] посвященной, в частности, и вопросам терминологии, основоположник медицинского права в России, заслуженный юрист России, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой медицинского права ММА им. И.М.Сеченова Ю.Д. Сергеев (в соавторстве с кандидатом юридических наук, кандидатом физико-математических наук М.И. Милуши) пишет:

«По нашему мнению, с чисто теоретических позиций использование понятия «медицинское право» юридически корректно только для определения правовых отношений между врачом и медицинским учреждением, с одной стороны, и пациентом – с другой. Все выходящие за эти рамки общественные отношения в сфере охраны здоровья охватываются более широким понятием законодательства о здравоохранении.

Необходимо отметить, что и Всемирная ассоциация медицинского права (WAML) сегодня склоняется к такому же выводу. Как подчеркивал президент WAML профессор А.Карми в своем выступлении на Всероссийском съезде по медицинскому праву, применительно к решаемым WAML задачам уже более правильным является термин «helth law», а не «medical law», поскольку он больше соответствует современным представлениям. Конечно, если в английском языке и тот и другой термин звучат примерно одинаково, то по-русски термин «медицинское право» понятнее и благозвучнее, чем более приземленный термин «законодательство о здравоохранении» или более громоздкий – «здравоохранительное право». Но дело не в названии, а в сути. Если название «медицинское право» устоялось и прижилось, вошло в сознание (в первую очередь врачей и пациентов) – пусть оно так и называется, даже если это формально не совсем верно с точки зрения теории права».[32]

Если это последние аргументы сторонников медицинского права (а из содержания статьи ясно, что это так), то они не являются всерьез обоснованными, что и признается в приведенном тексте. Все было не очень правильно, говорят специалисты, но пусть остается, как есть. Наверное, основоположнику «медицинского права» сложно до конца признать свои ошибки и принять меры к их преодолению. Между тем это было бы честно, хотя и потребовало бы некоторого самоотречения.

Кроме того, подменять понятия «отрасль права» (теория, наука) и отрасль «законодательство» (свод правовых норм о здравоохранении) некорректно с точки зрения теории права, так как: теория исследует законы и явления, а законодательство представляет собой совокупность нормативных актов, регулирующих определенную сферу общественных отношений.