- Значит кесарево, Сергей Иванович,- тихо ответила, смотря в карие глубокие глаза. Сама удивилась, как хрипло и интимно это прозвучало. 

Соболев неожиданно подмигнул, тоже уловив, похоже, запретные интонации в Любином голосе, и повернулся к женщинам, сидящим вокруг Вознесенской на стульчиках, придвинутых к письменному столу. 

- Ирина Евгеньевна, чья пациентка? 

Вместо неё ответила Марья Петровна. 

- Моя, СерИваныч. 

- Ну, отлично. Кесарите завтра, я в операционную к вам подойду,- Соболев на пятках развернулся к замершей за ним женщине,- Ну, что, голубушка, завтра на операцию. 

- Спасибо,- выдохнула будущая роженица и счастливо заулыбалась,- Спасибо, это очень хорошо! 

- Что ж хорошего? Я думал, вы расстроитесь,- удивился Сергей,- То ли родить- самой встать и уйти, то ли от полостной операции отходить. Разница есть. 

- Да в прошлый раз двадцать часов промучилась. Страшно...И за малышку... 

- Ааа..Ну теперь всё по плану, да. Без двадцати часов. Люб, кто следующий? 

Люба послушно раскрыла ещё одну историю и пошла звать её хозяйку.
 

11. 11.

Последняя пациентка покинула смотровую спустя примерно полчаса. Соболев, кинув быстрый взгляд на настенные часы, небрежно подхватил один из стульев, стоящих вдоль ширмы, придвинул его вплотную к Любе и, оседлав его задом наперед, почесал затылок.

- Так, ну что там у нас в итоге? Сортируйте, Люб. Только быстрее, мне ещё к главврачу и на кафедру.

-Сейчас,- пробормотала Вознесенская, косясь на Сергея, положившего локти на спинку стула и наблюдающего за её действиями.

Заведующий умудрился сесть так близко, что его тёплое дыхание щекотало правое ухо и мешало сосредоточиться. Пальцы не слушались, отказываясь ловко перебирать и складывать бумажки. Люба сделала глубокий выдох, пытаясь скинуть потрескивающее напряжение. Это всё этот дурацкий тиндер виноват...и поцелуй. Она вроде бы об этом и не думала, а кончик языка всё равно покалывало от фантомного привкуса коньяка и чужой слюны во рту. И повторить хотелось...наверно...Метнула быстрый взгляд на Соболева из-под опущенных ресниц и ещё больше растерялась, наткнувшись на внимательный его. Тут же отвернулась. Сергей откашлялся.

- Люб, я сейчас уеду уже,- как- то хрипло и совсем не по-начальственному произнес Соболев, - Я вас Виоле Петровне передам. С ней в родзал пойдёте. Хорошо?

Люба не успела ответить, так как в разговор вклинилась подошедшая к столу Ирина Евгеньевна.

- А на кафедре что забыли, дорогой мой СерИваныч? Я вот завтра в отпуск, а тут день Медика на носу! Думала, посидим, чаи погоняем со спиртиком после рабочего дня по-приятельски, - её пухлая ладонь опустилась Соболеву на плечо и прилично так потрепала.

Сергей только хмыкнул.

- Не могу я, Ирина Евгеньевна, лекции у меня. Кто-то же должен из неандертальцев хомосапиенсов лепить.

- Всё вам некогда, СерИваныч, голубчик. Всё работаете,- заведующая вторым дородовым грузно опустилась на соседний стул рядом и, подперев кулаком подбородок, устремила на Соболева материнский осуждающий взгляд,- Дома -то бываете? Котяра ваш противный сдох уже поди...

- Да что этой роже будет, - проворчал Сергей себе под нос, а потом коротко рассмеялся,- Представляете, Ирина Евгеньевна, он позавчера на соседский балкон перепрыгнул и зашугал там даму с мелкой тявкалкой. Два часа их в заложниках на диване держал. Не давал слезть!

- Да ну! - охнули Марья Петровна и Ирина Евгеньевна разом, и даже Люба встрепенулась и голову от историй подняла.

-Да-а-а,- протянул заведующий, качая головой,- И как, думаете, я обнаружил? Прихожу, значит, домой, а Шарикова нет. Я его искать. Смотрю, дверь на балкон открыта - он сам её лапой, я всё забываю другой замок поставить. Ну вот... Выхожу на балкон- нет. Внизу трупа вроде тоже. Зову. И слышу слева его мяуканье как из преисподней и крики соседки из распахнутого окна. Ну, Шарикова я, конечно, отозвал. Вернулся, чертяка, довольный и сытый. Корма той собачонки нажрался на сутки вперёд. А соседка потом пришла плакаться, что два часа в обнимку со своим горе-той-терьером из-за кота моего на диване просидела. Не давал шагу ступить – шипел и грозил царапаться.