Ошеломленные бандиты открыли ответную стрельбу по «Студебекерам» – пули защелкали рикошетами от бронированных бортов. Со звоном разлетелся прожектор на пулеметной турели, вскрикнул раненый стрелок, но гашетку «ДШК» не отпустил.

Лицо врага. Виктор Ракитин хорошо запомнил «своего первого» бандеровца. Широкие, простоватые крестьянские черты могли обмануть неискушенного наблюдателя, но в глубине глаз горел огонек дикой ярости. Правую щеку пересекал глубокий шрам. Детина был раза в два больше и тяжелее Виктора Ракитина. В рваной советской шинели, но на голове – немецкое полевое кепи. В лапище он сжимал топор, подобранный где-то в разоренной избе.

Большинство бандитов бойцы НКВД уже или уничтожили, или же те сами сдались, видя, как жестко работают советские солдаты. Остальных, наиболее упертых, вытеснили в поле за село – стрелкам крупнокалиберных пулеметов «ДШК» на броневиках тоже надо попрактиковаться…

Вот этот верзила остался – дрался насмерть, успел ранить двоих пограничников.

– А, сволота москальская! Зараз я тебя на шматы порубаю! Ну, иды до мэнэ, я тэбэ топором прыгощу!!! – надрывался детина.

В ответ пограничники навели автоматы, передернули затворы. Но команды открыть огонь пока не было. Виктору же было важно сейчас не только уничтожить противника – это уже практически сделано. Нужно было психологически сломить коварного, хитрого и вероломного врага, доказать себе и показать остальным, что и на такого «отмороженного» битюга найдется управа…

– Отставить огонь. Я сам его возьму. – Виктор шел на смертельный риск, понимал, что если этот его скрутит, то товарищи не успеют, бандеровец сломает или удавит его раньше. Что ж, это и был для старшего лейтенанта Ракитина самый главный экзамен.

– Шо, москаляка, боишься з голыми руками на мэнэ йты?!

Виктор только пожал плечами и отдал свой автомат, «Наган» и боевой нож товарищу.

Дико заревев, бандеровец размахнулся увесистым колуном. Но блеснувшее в полутьме лезвие топора вспороло лишь воздух. Ракитин уклонился, ушел вниз и рубанул ногой жесткую подсечку. Бандеровец нелепо взмахнул руками и грянулся навзничь. Он неуклюже взмахнул топором, попытался и на земле достать пограничника. Но Виктор перехватил руку с увесистым оружием, выкрутил, а потом локтем саданул по лицу противника. Тот на мгновение ослабил хватку, и старший лейтенант вырвал у него топор. Бандеровец попытался вскочить на ноги, но тут уже Ракитин от души хрястнул его топором. Тяжелое лезвие с чавканьем вошло наискось, разрубив левую глазницу и переносицу. Обильно плеснула черная в полумраке кровь. Тело бандеровца задергалось в предсмертных конвульсиях.

– Достоевщина, бля… – Старший лейтенант Ракитин забрал у бойца свое оружие. Теперь он стал не просто командиром, а вожаком стаи.

Уже в августе 1943 года на небольшой полевой аэродром приземлились два не совсем обычных самолета. Это были «классические» бипланы с двумя парами крыльев, но, в отличие от знакомых всем военным и гражданским Страны Советов «кукурузников» «По‑2», эти машины были гораздо крупнее, имели один двигатель с трехлопастным винтом, остекленную кабину и просторный грузовой салон. Во всем облике этих самолетиков, в их толстых крыльях, немного пузатом фюзеляже, коротких и неубирающихся стойках шасси с большими колесами-пневматиками было что-то крестьянское – основательное.

Сразу же по прилету необычные бипланы завели в капониры, техники их зачехлили и замаскировали. А на следующий день два «Студебекера» с пограничниками из учебно-тренировочного лагеря ОСНАЗ НКВД прибыли на полевой аэродром для ознакомления с новой техникой.