Похлопав рука об руку, Санжаров приступил к делу.

– Усман, к тебе сегодня подойдет один человек, поговори с ним откровенно.

– На тему? – спросил Рашидов, поерзав на стуле.

– Не знаю, – недовольно скривился начальник отдела, – он все скажет.

– Когда? – Следователь посмотрел на часы. – У меня допрос свидетелей.

– Через пятнадцать-двадцать минут. Скажет, что от меня.

Начальник ушел, а Усман еще с минуту бездействовал. Не размышлял, а просто тупо смотрел на двустворчатый шифоньер напротив рабочего стола, приспособленный под шкаф, доверху забитый пропылившимися папками, устаревшими бланками, которыми можно было топить печку. Потом встал, сунул папку с делом в сейф, повернул в замке длинный, похожий на тюремный, ключ.

Обычно после таких разговоров на ум ничего не приходило. Рашидов сравнивал себя с бараном, который покорно дожидается конца стрижки. Что за человек? Откуда? Какая тема? Только эти туманные повторяющиеся вопросы, попробуй сосредоточиться на чем-нибудь конкретном. На деле о разбойном нападении, которое гирей висело на следователе? И не только оно, а еще два десятка дел о кражах, хулиганствах, двух убийствах, которые Усман расследовал совместно с районной прокуратурой.

Глупым бараном Усман чувствовал себя ровно десять минут. Через десять минут в его кабинет вошел сравнительно молодой модно одетый человек.

Русский затруднился бы сколько-нибудь точно определить его возраст: борода, смоляные волосы с проседью, восточный тип лица. Обычно возраст людей такого типа завышался – Джавгару Аль-Шахри можно было дать и сорок, и сорок пять, – но Рашидов не ошибся: египтянину едва перевалило за тридцать.

– Я от Санжарова, – скупо улыбнулся он. – Здравствуйте.

– Да, он говорил. Садитесь.

На фоне зашарпанного шифоньера с облупившимся лаковым покрытием элегантно одетый араб выглядел нелепо. «Даже, если, кагытся, он вылез из него», – мрачно сострил Усман.

– Чем могу помочь?

– Я приехал из Каспийска. Вы давали рекомендации одному русскому, который интересуется делом капитана первого ранга Бондарева?

«Началось», – екнуло сердце следователя. Он вдруг понял, что может оказаться на месте другого барана, со связанными ногами, над которым занесен остро отточенный нож.

– Да, – с некоторой запинкой ответил он.

– Вы хорошо его знаете? Откуда он, как его фамилия?

– Его зовут Сергеем, фамилия – Алешин. Они с Бондаревым были друзьями, – приступил он к исполнению инструкций Марковцева. Треклятого Марковцева.

– На кого он работает?

– Не знаю. Но сейчас у него частный интерес.

– Вы уверены?

– Да.

– Как вы познакомились с ним?

– В прошлом году я вел дело об убийстве моряка Санникова. Как выяснилось, его в пьяной ссоре убил сосед. Выяснять детали преступления прибыл Сергей. Мне доподлинно известно, что в то время он контактировал с морской разведкой флотилии, по отдельным вопросам консультировался с Бондаревым.

– А сейчас происходит не то же самое?

– Нет, – решительно заявил Усман. – В случае с Санниковым Сергей прибыл спустя два-три дня после его убийства. А со смерти Бондарева сколько прошло? – спросил он.

В кабинете повисла пауза, во время которой следователь успел порадоваться за свою словесную сноровку: и Санников и Бондарев были убиты, однако он выделил убийство первого и смерть второго, а это не одно и то же. Черт его знает, куда может привести это дело; не найдутся ли умы, которые попробуют связать вместе кончину двух капитанов?

«Два капитана. Здорово, – злился следователь. – Капитаны мрут как мухи».

На свой вопрос он ответил сам же:

– Прошло больше месяца. А официальных лиц в Каспийске побывало немерено. Сергей появился, как только все более или менее успокоилось, и сразу ко мне. Попросил свести его с человеком, входящим в следственную группу по делу Бондарева. Дал денег. – В этом случае Рашидову врать не пришлось. – Что еще? – Он потер переносицу. – Да. Сергей уволился со службы. С его слов, правда, точно мне это неизвестно.