«Значит, – решил про себя Головин, – это полковнику для чего-то нужно. И не стоит ему мешать».

– Я закончил, Петр Петрович, – через некоторое время сообщил Головину Легион. – Большего я здесь не выясню.

– Хорошо, Анастасий Гасанович, едем дальше, – согласно ответил Мозголом.

Отдав распоряжение старшему группы экспертов, товарищ оснаб и полковник Легион загрузились в именную «Победу» Головина и направились в районный отдел НКГБ для встречи с майором Потехиным. Ну, и с задержанным, само собой.

Автомобиль неспешно катил по извилистым улицам частного сектора, которые не особо изменились с «прошлой» и основательно подзабытой жизни юного князя Головина. Сочные и красочные воспоминания далекой молодости неожиданно встали как наяву перед глазами уже давно немолодого и умудренного жизненным опытом мужчины…

Вот у этой полуразвалившейся скособоченной избушки под раскидистыми ветвями цветущей огромной яблони, от которой на сегодняшний день остался лишь поеденный древоточцами обломанный кусок гнилого ствола, он впервые поцеловался с молодой княжной Разумовской, гостившей так же, как и сам юный Сашенька, в загородном имении светлейшего Вячеслава Вячеславовича Райнгольда. А за тем поворотом и располагался небольшой особнячок старого профессора…

«Интересно, – подумалось Головину, – уцелело ли это примечательное строение после всех революционных потрясений? Сколько таких вот небольших аристократических поместий было банально разграблено восставшей чернью и предано огню? Не перечесть…»

Под напором нахлынувших воспоминаний, Александр Дмитриевич свернул в приметный проулок и, прокатившись немного остановился у того самого места, где и должен был располагаться загородный дом его престарелого учителя.

«А ведь князю сейчас было бы далеко за девяносто, – припомнив дату рождения профессора, вычислил в уме возраст Райнгольда Головин. – Нет, навряд ли бы дожил старик до сегодняшнего дня, пережив столько потрясений, – решил он, скользя взглядом по приметным с юности местам. – Вот и от его загородной дачи не осталось даже и следа…»

Горечь давней потери неожиданно встала комком в горле. Ведь Вячеслав Вячеславович был не только его учителем и старинным приятелем всей его семьи. Он стал для юного Сашеньки кем-то большим, нежели простым наставником в овладении Силой. Профессор Райнгольд стал ему настоящим другом, старшим товарищем и, после того, как князь Дмитрий Владимирович – отец Головина, погиб на фронте во время Первой Мировой, можно сказать, полностью заменил ему потерянного родителя.

И оттого такими горькими вышли эти воспоминания. После возвращения из иммиграции и поступления на службу Головин ни разу не навестил своего старого друга и учителя, хотя желал этого всем сердцем. Он знал, что старик все так же проживал на своей даче, добровольно отказавшись от остальной дорогостоящей недвижимости, как в столице Империи, так и в Москве.

Мало того, после Вооруженного Восстания, старик не раз и не два сдерживал попытки черни от захвата своей собственности. И к несказанной радости Головина у него это неплохо получалось – превозмочь одного из самых умелых Осененных-Мозголомов Российской Империи у революционных местечковых деятелей не вышло. А подключать «тяжелую артиллерию» из Силовых Наркоматов, чтобы сломать одного единственного «безобидного» старого Сеньку, который и без того на ладан дышит, они так и не решились.

Все это товарищ оснаб прекрасно знал, но встречаться с престарелым князем, успешно держащим оборону, не стал. Он боялся привлечь к старику, о котором все постепенно «забыли», повышенный интерес соответствующих органов. И, как обычно, оказался прав – после повальных «чисток» тридцать седьмого года, все контакты князя Головина были проверены с особой дотошностью, а сам Александр Дмитриевич отправился прямиком в «Абакан» – самую жуткую тюрьму для Одаренных.