Потехин, явно обалдевший от распоряжения, подписанного лично министром внутренних дел, а также званиями нежданных посетителей (о наличии звания оснаб он раньше даже не слышал, и поэтому не мог предположить насколько оно высоко), подскочил со своего места, застегивая верхнюю пуговичку на воротничке кителя.

– Майор госбезопасности Потехин! – отрапортовал он, вытягиваясь во фрунт и одергивая китель. – Начальник Силового отдела…

– Оставим формализм, Игнатий Савельевич, – произнес Головин, протягивая майору руку. – Дело общее делаем, поэтому можно на «ты».

– Присаживайтесь, товарищи, – пожав ледяную руку и Легиону, предложил Потехин. – Может, чаю? – произнес он, когда гости расселись. – Чувствую, замерзли…

– Дело не терпит, – качнул головой Александр Дмитриевич. – Это ваша докладная записка, Игнатий Савельевич? – спросил оснаб, вынимая из папки, которую захватил с собой, слегка помятый лист бумаги.

– Так точно! Моя, товарищ оснаб, – ознакомившись с документом, ответил Потехин. – Вы не подумайте, чего… Все изложенное мной в докладной – чистейшая правда! Если, что не так, – Потехин вновь вскочил на ноги, – готов ответить по всей строгости закона, товарищи!

– Успокойся, Игнатий Савельевич! И сядь! – произнес Головин. – Никто тебя ни в чем не обвиняет, хотя сведения, честно сказать, фантастичнее не придумаешь…

– Я тоже не сразу поверил, – усевшись на место, согласился с оснабом Потехин. – Но есть свидетели…

– Верю, Игнатий Савельевич, – сказал Головин. – Мы с товарищем Легионом все проверили…

– А… как… – опешил Потехин. – Там ведь…

– У нас свои источники информации, – с загадочным видом произнес Александр Дмитриевич. – Ты, кстати, шапочно знаком с этим источником, – широко улыбнувшись, добавил он. – Это Вячеслав Вячеславович Райнгольд…

– Опять этот дряхлый контрик-Мозголом? – Изумленно выпучил глаза майор. – Он у меня уже в печенках сидит, а добраться до него не могу!

– Па-а-апрашу выбирать выражения, товарищ майор госбезопасности! – с каменным выражением лица произнес Головин. – Хотя, откуда тебе знать? – тут же сменил он гнев на милость. – Информация проходила под грифом особо секретно! На контроле у Самого…

– У Самого? – ахнув, переспросил Потехин.

– У Самого, – не моргнув глазом, убедительно соврал Александр Дмитриевич. – Но скоро гриф секретности снимут, а мы, все-таки, в одной структуре служим, Игнатий Савельевич. Так вот, старый князь – наш давний секретный агент! Думаете, он просто так остался в Советском Союзе, хотя тысячу раз мог удрать за границу? Капиталов у него для этого вполне хватало, – доверительно повествовал Головин. – А вся контра недобитая, что спит и видит, как бы Советскую власть уничтожить, через него «удочки забрасывали», планируя разного рода диверсии! И сплошь Силового характера! Понимаешь, о чем я, товарищ майор госбезопасности?

– Вот оно что… – произнес Потехин. – Теперь-то, кажись, все на свои места встало! А я-то все недоумевал, на кой хер он здесь остался… Ох, прошу прощения, товарищи офицеры!

– Нечего страшного, Игнатий Савельевич! – благожелательно произнес оснаб. – Мы тоже, знаете ли, не ангелы во плоти, и любим временами завернуть крепкое словцо, – заразительно рассмеялся Александр Дмитриевич. – Так что, товарищ майор, переставайте кошмарить старенького дедушку-профессора, он столько полезного для страны сделал…

– Ага, – не сдержал эмоции Потехин, – его, пожалуй, закошмаришь! Он сам кого хочешь закошмарит, причем натурально! Лет пять назад он мою группу задержания так обработал, что ребята еще месяц спустя от ночных кошмаров вздрагивали и спать не могли!