Значит, это правда. У меня затряслись руки. Я вся затряслась от бешенства и отчаяния.

– Папа, ты понимаешь масштабы этого шага? Ты должен это остановить! Я знаю, что ты можешь!

– Нет. Всё уже решено! Я тяну время ровно до тех пор, пока ты не будешь в безопасности.

– Это же массовое убийство людей! Чем тогда мы будем отличаться от берлессов? Или Гитлера? Папа, пожалуйста...

– Это война! Так нужно, Анна! Торопись, мы ждём тебя дома!

Не в силах совладать с собой, я разрыдалась от бессилия. Мой отец – бессердечное чудовище? Ну а кто же ещё?

Берта, которая всё прекрасно слышала, обняла меня за плечи и судорожно вздохнула. Она тоже плакала. Даже моя смелая и стойкая подруга понимала, что надвигается горе катастрофических масштабов.

– Я никуда не поеду! – твёрдо и решительно сказала я. – Тебе придётся убить меня тоже, папа! Вместе с жителями Северо-Боровинска, сепаратистами и их маленькими детьми, вместе с берлессами и нашими солдатами!

– Анна, умоляю! Просто сделай так, как я прошу! Хочешь поговорить с мамой?

Это был запрещённый приём! Я была уверена, что мама способна уговорить меня на что угодно.

– Я остаюсь в Кижах! Погибну на своей родине, от руки своего отца. Я люблю тебя, папочка! Пока!

Я закончила разговор, а потом вынула батарею из смартфона.

— Ты серьёзно, Анна? Останешься? — снова закуривая спросила Берта.

– Я не хочу возвращаться во Фрогию! Я разочарована в своей стране и своём отце! Они меня предали, Берта, понимаешь? Предали!

Я уже рыдала в голос от боли и обиды. Всё, во что я верила, ради чего я приехала сюда, оказалось обманом, пустышкой. Страна, которая меня приютила и обогрела, будет пострашнее Берлессии, а люди в ней, хуже зверей. Но больней всего мне сделал отец. Я видеть его не могу!

Вся моя жизнь показалась мне бессмыслееной и глупой. Я же ради отца здесь! Ради своей страны!

Это было похоже на наебалово вселенских масштабов. Меня обманули, провели, как ребёнка, использовали в каких-то грязных целях. Андре весь мир хочет обмануть?

Смысла в моём существовании не осталось ни крупицы. У меня не осталось родины, не осталось семьи, не осталось идеалов, в которые я верила, которые пыталась отстоять и защитить.

– Посмотрим, как сильно любит меня папочка! – успокоившись, произнесла я. – Дай мне закурить, Берта?

Девушка угостила меня сигаретой и дала прикурить. Я закашлялась от дыма, дерущего глотку и меня начало тошнить, но я всё же скурила половинку сигареты.

– Я уеду, – через некоторое время сказала Берта, и я получила новый удар под дых. – Я жить хочу.

– Поезжай тогда с Марселем, – затушив окурок, решительно сказала я.

Мне было непросто произносить эти слова. Больше всего на свете я боялась оставаться в Кижах одна, но отступать было нельзя. Да и некуда. Я ещё не знала, что я буду делать в Кижах, но точно знала, что во Фрогию я больше не вернусь.

– Пойдём, найдём Марселя, и я провожу вас, – с упавшим сердцем сказала я.

Мы не успели ступить и шага. Небо, что мы могли видеть через кроны деревьев, осветило ярко-жёлтым светом, а потом послышался оглушительный свист.

– Ложись! – заорала Берта, увлекая меня за собой на землю.

13. Анна

Первые взрывы были не столько разрушительными, сколько неожиданными и пугающими. На лес пришлось несколько снарядов, а вот в самом лагере рвало и рвало без остановки. Мы с Бертой вжались в землю, закрывая голову руками, как нас учили на инструктаже военкоров.

Меня сильно оглушило. В голове стоял шум, сердце дёргалось, как пойманная синичка.

Мы вышли из палатки, как были. Шлемы и бронежилеты остались там, как и мои видеокамеры, как и все наши вещи!