Теперь стало ясно, кто для дедушки «наши», и чью победу он ждет. Да кто такой этот Грэй, что им так пугают?

Все произошло в секунду! Один из солдат метнулся к деду и врезал ему прикладом по голове.

– Остановитесь! Что вы делаете? – бросилась я на помощь к падающему на асфальт старику.

– Назад! – заорал на меня военный и направил на меня автомат. Я остановилась в паре шагов от него, будто налетела на бетонную стену.

– Анна! – окликнул меня Марсель.

– Уходим! – приказал нам второй военный.

– Вызовите скорую! – в панике кричала я.

– Я сказал, уходим! – громче повторил военный.

Марсель обхватил меня за талию со спины и начал оттаскивать от старика, но я не давала ему этого сделать.

Тогда военный, ударивший, а быть может и убивший деда, грубо схватил меня за шиворот и поволок меня в сторону.

Я кричала, и брыкалась, просила прохожих позвонить в неотложку, но они просто проходили мимо, с опаской косясь то на военных, то на лежащего на асфальте мужчину.

Солдаты вместе с Марселем заволокли меня за угол близстоящего здания, и только тогда отпустили. Мой шок сменился настоящей истерикой. Я набросилась на солдата, будто бы бессмертная:

– Что вы творите! Зачем вы так с ним? Он же просто старик!

– Эти берлессомордые совсем оборзели! – злобно выплюнул он мне в лицо. – Дед получил, что хотел!

– Анна, – Марсель взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза. – Нам нельзя вмешиваться! Мы только показываем, что происходит! Успокойся, возьми себя в руки!

Я отшатнулась от парня, будто бы он меня ударил. Как он может так говорить? Неужели Марсель совсем бесчувственный? Ему совсем не жаль этого старика? Он же даже не понял, о чем мы с дедушкой разговаривали, и за что на него набросился кижанский солдат!

– Это ты тоже покажешь, Марсель? Ты все заснял? – закричала я на своего жениха на фрогийском. – Покажи, как ведут себя доблестные кижане!

Я отошла от Марселя, присела на корточки и разревелась от бессилия, чем-то помочь старику, и разочарования в своем женихе.

Военные не понимали фрогийского, они снова закурили, терпеливо дожидаясь, пока моя истерика закончится. Их взгляды были такими равнодушными… Как и взгляд Марселя.

Только Берта проявила свое участие ко мне. Она присела рядом и обняла меня, чтобы утешить. Девушка ничего не говорила, она была так же напугана, как и я, но это простое объятие заставило меня собраться.

Через несколько минут я вытерла мокрое лицо и поднялась на ноги. Берта протянула мне мой микрофон, который я, наверное, выронила, даже не заметив пропажи.

Никакого настроения продолжить прогулку по городу у меня не было. Мне хотелось только одного – чтобы этого ничего не было. Но это было! А я ничего не могла изменить, забыть или сделать вид, что все в порядке.

Солдаты были рады тому, что мы возвращаемся в часть. Я больше не пыталась заговорить с этими жестокими людьми, мне даже смотреть на них было противно. Берта же, напротив, принялась болтать с солдатами, расспрашивая их о планах на будущее и когда же состоится отправка военных на фронт из нашей части. Может быть, она расспрашивала этих двоих чисто по работе, но выглядело это все равно не очень.

В автобусе Марсель присел рядом со мной и попытался меня обнять, но я оттолкнула его руку и уставилась в окно. Слушая в пол уха болтовню и смех соседки по комнате, я понимала, что нападение на старика расстроило только меня. Остальные вели себя так, будто бы ничего особенного не случилось.

Это было за гранью моей реальности. Это было страшно.

По дороге в часть мы зашли в небольшой супермаркет, купили сладостей, газировки и фруктов. Берта затарилась сигаретами, сокрушаясь о том, что нельзя пронести в часть спиртное. Наверняка нас обыщут на КПП, а "дарить" дежурному конфискованное не хотелось.