За два года Леночка добралась до семибалльного уровня.

Странно было предположить, но она умела работать и действовала с четкостью метронома и ловкостью карманника.

Петрова (да и саму Леночку, иначе зачем бы она так наряжалась) забавляло, как реагируют на нее новички. В юбке, которая больше напоминала набедренную повязку, с длиннющими ногами, львиной гривой золотистых кудряшек и красиво-порочным лицом, она походила на девицу легкого поведения, случайно перепутавшую панель с канцелярским столиком. Когда народ слышал ее змеиные колкости и сталкивался с въедливостью записной бюрократки, то переживал легкий психологический шок. В настроении недоуменной растерянности посетители оказывались в кабинете Петрова и невольно становились шелковыми.

Несколько раз Петрову совершенно серьезно предлагали Леночку продать, сулили большие деньги, если уговорит ее перейти в другую фирму. Он отшучивался – мол, у них заключено особое трудовое соглашение и вторая часть его пока не выполнена. Однажды он в самом деле провел разведку боем: после какого-то банкета заманил ее в кабинет и пытался поцеловать. Пощечина, которую она ему отвесила (не тыльной стороной ладони, а наотмашь, как надоедливой мухе), была весьма болезненна. Поглаживая щеку, Петров мрачно буркнул:

– Теперь я должен изречь: за эту оплеуху я уважаю тебя еще больше. Ну уважаю, и что? Куда ты денешь это уважение? На стенку в рамочке повесишь?

Леночка не сочла нужным ему отвечать. Она презрительно осмотрела его с ног до головы, пожала плечами и вышла, вызывающе покачивая бедрами. Следующий рабочий день они начали как ни в чем не бывало.

Петров не был влюблен в Леночку, но считал бы себя последним дураком, если бы не добивался такой красавицы.

Около восьми вечера Петров включил в кабинете телевизор и вспомнил о другом – том, который нужно вернуть соседке.

– Лен, ты еще не ушла? – нажал он кнопку переговорного устройства.

– Ушла.

– Тогда вернись. У тебя рабочий день ненормирован. Мне нужна игрушка для младенцев.

– У вас появились дети?

– Боже упаси, с ума сошла. Я своих топлю сразу по рождении.

– Почему для младенцев во множественном числе? Детский дом?

– Вроде того, два человечка.

– Близнецы?

– Верно. Сообрази что-нибудь оригинальное.

– Сто долларов, и деньги вперед.

– Ты выражаешься как продажная женщина.

– Порассуждайте на эту тему подольше, «Детский мир» закрывается через пятнадцать минут.

Если бы сосед не принес телевизор вечером, Зина бы не удивилась. Петров был существом из другой жизни, где благоухают одеколонами, ходят на работу и в рестораны, хронически высыпаются, читают книги и смотрят кино. В той жизни – Зина из нее давно выпала – можно давать обещания и не выполнять их, забывать, опаздывать, не обращать внимания на мелочи – и трагедии не произойдет.

В Зинином мирке упусти она что-нибудь, не сделай вовремя – случится нехорошее, пострадают дети.

Не выстирала она пеленки – не во что их переодеть, не искупала – появились опрелости. Стрелки часов строго контролировали ее обязанности и за нарушение режима карали дополнительной работой и лишением сна.

Кроме того, телевизор она смотрела редко. Если выдавалось время, включала его, но через три минуты засыпала, то же самое происходило с книгами: полстраницы – и задремала.

Петров телевизор принес. И вместе с ним большую яркую коробку.

Зина была одета в застиранный ситцевый халатик.

– Дырка на рукаве, – вежливо указал ей Петров. —

О, теперь я вспомнил, что действительно был у вас.

«Он решит, что я неряха, вечно в прорехах, – подумала Зина. – Ну и пусть, плевать, у меня времени на себя нет».