Врач мыл руки и задавал Петрову вопросы:

– Что с детьми?

– Они орут.

– Температура есть?

– Не знаю.

– Сколько им лет?

– Не знаю, месяцев десять.

– Что они сегодня ели?

– Не знаю.

– Стул был?

– Наверно, то есть не знаю.

Козлов выразительно посмотрел на Петрова. Тот не успел ничего объяснить, врач пошел в комнату, склонился над детьми.

– Карточки дайте.

«Ну, Потапов, сволочь, – разозлился Петров, – экстрасенса прислал. Сейчас по фотографии диагноз будет устанавливать. Убью сумасшедшего деда».

– Извините, не знаю, где хранится фотоальбом, – процедил Петров.

– То, что вы вообще мало знаете, я уже понял. Мне нужны медицинские карточки детей.

– А! А где их хранят?

Козлов, ничего не ответив, стал осматривать комнату. На стеллаже лежали стопки ползунков, пеленок, распашонок, выше – бутылочки, скляночки, какие-то кремы, на самом верху обнаружились карточки.

– Так, значит, зубки режутся, – проговорил он, читая записи, – посмотрим, посмотрим… Памперсами не пользуетесь? – Козлов показал на кучу мокрых штанишек.

– У нас от них яички перегреваются.

– У кого это «у нас»? – удивленно спросил Козлов.

– У нас – это у Вани и у Сани, – сказал Петров и указал на близнецов.

– Так, значит, яички. Больше ничего не перегревается?

Козлов явно издевался.

– Послушай, – зашипел Петров, – я тебе объясню ситуацию. Я их сосед. Ясно? Сосед. Среди ночи их мать позвонила ко мне в дверь и тут же свалилась в обморок. Она, между прочим, до сих пор там бесчувственная лежит. Дети орут. Я чуть с ума не сошел. Попросил друга найти хорошего врача. – Последние слова Петров проговорил с ехидцей. – Что я неправильно сделал?

– Все правильно, – потеплел Козлов. – Извини, мужик. Ну, давай-ка посмотрим этих молодцов.

Козлов действовал очень ловко. Он достал одного младенца и положил на столик. Толстые большие пальцы нежно мяли животик малыша, а когда врач перевернул младенца на спинку, его грудка уютно поместилась в медвежьей лапе. При этом что-то приговаривал, задавал вопросы и сам же на них отвечал.

– Замечательно здоровый парень, – заключил он и передал сонно вякаюшего младенца Петрову. – Поноси его немного.

Козлов устроил мальчика на груди Петрова так, что головка оказалась у Петрова на плече, одну руку Петрова врач завел под попу малыша, а другую положил на спинку. Младенец оказался припечатанным к Петрову как осьминожка. Петров чувствовал легкое тепло ребенка, его молочно-кисловатый запах. В том, как ребенок прильнул к нему, было столько беспомощной доверчивости, что у Петрова возникла странная мысль: если бы сейчас кто-то покусился на мальчика, он бы перегрыз обидчику глотку.

Козлов осмотрел второго мальчика, тоже взял его на руки, и они ходили по комнате, тихо переговариваясь и укачивая младенцев.

– Я согласен с тем, – сказал Козлов, – что дети беспокоились из-за режущихся зубок. Десны у них распухли, но в остальном все в норме. Можно им, конечно, сделать укольчики, анальгин с димедролом, но я бы не стал. Мне кажется, что до утра они проспят спокойно.

Петрова едва не передернуло, когда он представил, как в малышей всаживают иглы.

– Не надо никаких уколов, – сказал он.

– Вот и я так думаю. Всё, клади. Где их мама?

Петров, обрадованный тем, что дети не погибнут, забыл о Зине. «Еще одна морока», – подумал он и расстался то ли с Ваней, то ли с Саней почти с сожалением.

Зина лежала в той же позе. Козлов склонился над ней, раздвинул веки и посмотрел, как реагируют на свет зрачки, потом посчитал пульс.

– Это не обморок, – сказал он. – Ты температуру мерил? Нет? Достань градусник из моей сумки.