Осторожно шагаю вперед, стараясь не делать резких движений, а лучше вообще не дышать. Мирон берет меня за руку и тянет ее прямо к морде пса.

«Не надо», – съеживаюсь, но он же не слышит.

Собака тычется носом мне в ладонь. Фыркает. Не нравлюсь.

– Лия, это Хард. Он тебя не тронет. Хард, свои, – продолжая удерживать мою руку, объясняет псу. – Свои, – повторяет четче. Снова фыркнув, пес, похоже не соглашается с мнением хозяина, но у него нет выбора, и ему приходится подчиниться. – Сейчас пойдем в дом, подожди минутку, – просит Мирон, отпустив мою руку.

Уходит к мужчине, который меня привез, а я как вкопанная стою и смотрю на крупного, черного как ночь добермана.

За моей спиной происходит тихий, короткий разговор. Заводится двигатель, шуршат шины. Закрываются ворота.

– Пойдем. – Положив ладонь между моих лопаток, Мирон подталкивает в сторону дома. – Здесь безопасно.

В его присутствии позволяю себе посмотреть по сторонам, насколько это сейчас возможно. Кажется, что мы очень далеко от цивилизации. Тишина, вокруг деревья, и здесь холоднее, чем было в городе. Идеальное место, чтобы бежать. Если бы я знала куда. А просто в лес, если это он, чистое самоубийство.

Нет, я должна выжить. Обязана! Чтобы найти маленькую сестренку, чтобы обрести свободу.

Мы входим в просторную комнату. Мирон включает часть светильников, и вокруг становится неожиданно уютно. Все строго, ничего лишнего, по-мужски, но при этом тепло. Есть диван, камин, плазма и небольшой бар.

И этот огромный черный пес тоже здесь есть…

Пить очень хочется. У меня даже губы высохли. Все время облизываю их. Мирон оглядывается и смотрит на то, как мой язык двигается по нижней губе.

– Иди за мной, – вздыхает он, кивком указывая направление.

Минуя короткий коридорчик, оказываемся на кухне. Мирон выдвигает мне стул и предлагает сесть. Набирает воды в чайник. Ставит его на подставку и щелкает кнопкой. Рядом с хозяином крутится Хард и нетерпеливо клацает когтями по полу. На его мощной шее тоже ошейник, красивый, кожаный. Шерсть лоснится, а во взгляде нет ни грамма страха. Там только преданность и безграничная любовь. Он подходит и тычет головой в крупную ладонь подполковника, а я, приоткрыв рот, наблюдаю за ними.

– Сидеть, Хард, – отмахивается Мирон, и крупный пес спокойно плюхается на зад, облизывается и, чуть склонив голову набок, наблюдает за тем, как его хозяин достает кружки из шкафчика и делает нам чай.

На глаза снова наворачиваются слезы. Со мной так не обращались. Мне больно и даже завидно этому доберману. Его жизнь точно лучше, чем моя.

– Держи. – Мирон ставит передо мной кружку горячего чая.

Тут же обнимаю ее ладонями и греюсь. Внутри абсолютный раздрай, но я так перенервничала и устала за сегодня, что собрать себя воедино не получается. Горячий напиток обжигает губы и плавно стекает по горлу, а глаза снова закрываются. Батарейки сели, ресурсы организма исчерпаны. Мирон явно хочет получить ответы на свои вопросы. Я уже в третий раз замечаю, как он набирает в грудь воздуха и открывает рот, чтобы заговорить, но смотрит на меня и просто пьет свой чай.

Наверное, я выгляжу жалко на его кухне, в его одежде, зареванная и зашуганная. Об этом тоже я буду думать не сегодня.

– Ты голодная? – спрашивает Мирон.

Отрицательно качаю головой. Ничего в меня сейчас не полезет.

Он кивает и сосредотачивается на животном. Оглаживает и ласкает, а пес аж светится от удовольствия. Пара минут, а я не могу отвести от них глаз. Так это все гармонично и красиво.

– Пойдем, комнату тебе покажу. Примешь ванну, поспишь, а утром мы спокойно все обсудим. Окей? – предлагает Мирон.