Застыв посреди кухни, слушаю, как за стеной льется вода. А что мне делать теперь? Он меня выгонит? Я не понравилась? Ведь я предложила ему то, что нужно всем мужчинам. То, чему меня учили.

Моя жизнь резко сузилась до последних двух лет. Начинает казаться, что «до» было лишь сном или фантазией. По велению Хозяина из меня лепили идеальную послушную игрушку, которая умеет доставлять удовольствие, терпит, еще и молчит. Красивый аксессуар, чтобы было не скучно в дороге. Эксклюзивная вещь без права на собственные желания.

Подполковнику бы понравился секс со мной. Я знаю. Я умею все. Любые пошлые фантазии. Но он… Черт, он ушел! Еще и рубашку свою отдал как человеку, девушке. Она огромная для меня, но ценнее самых дорогих украшений. На языке крутится давно забытое слово «забота». Получить ее от мужчины странно.

Дергаю рубашку за воротник, подтягивая ближе к лицу. Вдыхаю парфюм. Резковатый, щекочущий ноздри, сильный. А по щеке течет слеза, потому что не взял, не унизил, не ударил – укутал в свое тепло, оставшееся на ткани.

Шмыгнув носом, смотрю на продолговатые картофелины в раковине и свои руки, заточенные под эротический массаж и ласки мужских гениталий. Не под картошку. Я не умею. Совсем! Но он… просил? Это же тоже про что-то человеческое – не отдавать команды «сидеть», «лежать», «встань в определенную позу», а просить.

Вытерев слезы, берусь за нож и примеряюсь к первому овощу, в некоторых местах покрытому прилипшей землей. Кручу его во все стороны, начав шкрябать по шкурке. Не чистится. Надавливаю на лезвие. Оно входит глубже в овощ и срезает больше. Получается неровный край, но я очень стараюсь.

Если Мирону не понравится, он меня прогонит? Не поможет? Что еще я смогу предложить?

Нет у меня ничего! Совсем! Только мое тело. Но оно ему не нужно…

Отчаяние накатывает волнами, и еще один овощ превращается в кривого уродца. Нужна какая-то посуда. На столе грязные шкурки, песок. Где искать? И имею ли я на это право? Мне просто сказали чистить овощи.

Боже, как все сложно. Как страшно сделать ошибку. Но человек, который отдал мне свою рубашку, не станет ругать за кастрюлю, взятую без спроса. Правда ведь? Очень хочется верить.

Оглянувшись, рассматриваю шкафчики. Открываю первый попавшийся и достаю посуду. Переложив в нее две очищенные картофелины, приступаю к следующей. Она снова похожа на нечто странное неопределенной формы. Зажмурившись, выдыхаю и достаю их раковины еще одну, стараясь ножом хоть немного скруглить края, чтобы они были аккуратнее, но ничего не получается!

Кошусь на закрытую дверь ванной и как заклинание повторяю: «Пожалуйста, не выгоняй».

Перепачканными в земле, дрожащими пальцами кое-как справляюсь с половиной овощей. От того, что выпуклость на рукоятке ножа больно вдавливается в ладонь, на коже остаются некрасивые следы.

Хозяину бы такое не понравилось. Только ему можно оставлять на моем теле синяки или ссадины от плети и других предметов, которые его возбуждают. В любом другом случае я должна быть идеальной и в любой момент готовой принять его член.

Стоит вспомнить, все тело вздрагивает, превращаясь в струну. К боли сложно привыкнуть, даже если готовишься. Иногда после жесткого секса она еще долго мучает меня фантомами. Когда видимых следов уже нет, а они все равно болят.

«Ай-яй!» – встряхиваю рукой, и на стол попадают алые капли моей крови. Из некрасивого, глубокого пореза на пальце она стекает по нему, запястью, на предплечье, пачкает пол.

Порез жжется и пульсирует. Иду к раковине, промываю, но кровь идет и идет, делая воду розовой. Начинает тошнить, но я упрямо держу раненый палец под холодной струей.