– Только вы должны заплатить наличными, – предупредил Клатчаб. – В этой лавке такие правила. Иначе сделка не состоится.

Машина, чтобы съездить в банк, ждала в соседнем закоулке. И по дороге туда, и по дороге обратно шофер, свой парень, нарочно петлял, как велел Клетчаб.

Перед тем как отдать деньги, Банхет еще раз открыл шкатулку и осмотрел каждую фигурку. Наконец закрыл крышку. Луджереф пересчитал кредитки – все правильно, без обмана – и коротенько закашлялся.

Это был условный знак. Черла, малолетняя воровка, дожидавшаяся в соседней комнате, открыла клетку и выпустила прыгунцов. А старик Жикарчи, алкаш из здешних трущоб, изображавший хозяина лавки, в это время стоял у стеллажа и делал вид, что перебирает товар. При этом он чуть слышно поскрипывал маленькой трещоткой – звук точь-в-точь, какой издают снулябии, на которых прыгунцы охотятся.

В комнату хлынул поток резво подскакивающих кожистых мячиков. Ну, пусть не поток, всего-то дюжина, однако неразберихи они наделали, словно их была сотня.

– Куда, куда!.. – замахал руками Жикарчи. – Вот напасть, опять они… Кыш отсюда!..

Суетясь, он налетел на Банхета, оттолкнул его, а Клетчабу хватило секунды, чтобы подменить шкатулку на другую точно такую же, до поры спрятанную в грязном ящике под столом. Ловкость рук, господа!

В парной шкатулке тоже лежало пятнадцать завернутых в папиросную бумагу фигурок, но это были дешевые сувениры.

– Никак их не изведу! – плаксиво пожаловался Жикарчи. – Как завелись у меня в подвале, так спасения от них нету. Идите, господа хорошие, сами видите, что творится…

Банхет, словно в чем-то засомневавшись, откинул крышку, убедился, что все осталось, «как было», и снова закрыл. Клетчаб вывел его наружу и посадил в машину.

Когда автомобиль скрылся за углом, они с Жикарчи поскорее сняли вывеску «Вещи из вторых рук» – ее нашли на свалке, немного почистили и сегодня утром приколотили над дверью. Клетчаб расплатился с подельниками, потом отвез настоящие «тафларибу» Вандерефу, престарелому хасетанскому авторитету, у которого одалживал их под залог. С ним тоже по-честному расплатился. У своих он не воровал, да к тому же обмануть Вандерефа – оно выйдет себе дороже.

Его собственная доля составила около ста двадцати «лодочек». Недурно нажился. Еще раз пересчитав деньги, Клетчаб отправился кутить. Так полагалось, он привык соблюдать неписаные законы людей шальной удачи.

Это был, считай, последний безоблачный день в его жизни.

Гулял он с Оллойн. Сначала в «Морском быке», потом в «Амраиде», потом в «Серебряном неводе».

Именно там, в «Неводе», ему и попалась на глаза крутая компания охотников: Гаверчи, Марго и еще двое, все в кожаных костюмах, усеянных заклепками, на запястьях шипастые браслеты, на бедрах ножи, на поясе у каждого по паре стволов. Если не знать, что это представители уважаемой профессии, живой заслон между людьми и нечистью, можно испугаться.

Клетчаб в первый раз видел Марго в полевой экипировке. Она почти ничем не отличалась от своих коллег-мужчин. Короткие обесцвеченные волосы стянуты в хвостик на затылке, лицо темное, жесткое, только накрашенные губы выделяются алой полоской. Ну, и еще ее знаменитая грудь выпирает (единственное, что в ней есть хорошего), а в остальном – ничего женственного.

Охотники прохаживались между столиков, оглядывая публику. Явной угрозы вроде не было, но от их внимательных настороженных взглядов становилось не по себе. Когда они, наконец, убрались, Оллойн негромко спросила:

– Чего это они?

– Они охотятся, – робко объяснила Амата, ее названая «младшая сестра» – певичка-ученица, которую Оллойн взяла с собой.