– Эй, ты как там? – негромко произнес я, скривившись от боли.

Вдруг в стороне вспыхнул свет – девочка зажгла керосиновую лампу, висевшую на балке. Судя по всему, она не пострадала при вынужденной «эвакуации»…

Я с трудом засунул ладонь за пазуху, вытащил ее наружу и увидел кровь. Много крови.

– Да твою же за ногу! – подумал я, очень хорошо ощутив, как нарастает глухая боль в обожженной руке. Вроде несильно, но попробуй тут разбери…

– Дяденька, вы ранены! – девчонка была тут как тут. Смотрела на меня жалостливыми глазами, не знала что делать. Картина патовая – ей только свечки не хватает и белых тапочек.

Но я почти не слышал ее – мне становилось все хуже и хуже.

– Слушай… внимательно! Как услышишь наверху голоса, кричи изо всех сил! Поняла? – пробормотал я, чувствуя, что долго не протяну. Голова закружилась.

Я попробовал подняться, но тут же завалился обратно… Глаза закрылись сами собой, и я провалился во тьму…

– Так, герой! Просыпаемся! – где-то рядом, буквально в каком-то метре раздался отчетливый женский голос. – Давай-давай, хватит бока отлеживать.

Ощутил, как под нос сунули что-то мокрое, прохладное и дурно пахнущее. Само собой, это был нашатырь – все, кто хоть раз его нюхал, уже не забудут этот жуткий запах. Кстати, а его ведь не во всех случаях разрешено использовать, но видимо, в восьмидесятых годах этого еще не знали. Точно знал, что эпилептикам он противопоказан.

Зачем же так резко-то? Разве так можно?

Тем не менее я вздрогнул. Качнул головой и, с трудом открыв глаза, закашлялся.

Увидел перед собой женщину лет сорока пяти, в белом халате. Короткие кудрявые волосы, сверху белый головной убор. Сразу понял, что передо мной врач – лицо внимательное, сосредоточенное. В руках несколько исписанных листов бумаги. За ней со скучающим видом стоит медсестра, у которой в руке больничная утка.

Меня аж передернуло. Значит, я в госпитале?

Ну точно, я был в больничной палате – уж их-то ни с чем не спутаешь. Стены, примерно до уровня человеческого роста выкрашены бежевой краской, дальше побелка. А под потолком висят лампы в древних плафонах белого цвета, очень напоминающих горшки. Рядом, справа и слева стояли заправленные кровати, но других пациентов на них не было. У моей кровати стоит капельница на треноге, рядом тумбочка. А на ней эмалированная посудина с жуткого вида стеклянными шприцами и толстыми иглами. От одного их вида стало не по себе.

– Ну вот! Отлично! Хорошо продрало, да? – улыбнулась врач. В ее голосе послышались позитивные успокаивающие нотки. – Как себя чувствуешь?

Но ответить я был пока не готов, потому что еще не осознал собственных ощущений. Кажется, болело где-то в боку. И еще жгло в районе правого запястья. И голова гудела.

– А вы кто?

– Я начальник отделения хирургии, Рубцова Алиса Сергеевна, – представилась та.

Хирургия – само по себе слово страшное. Мне аж не по себе стало – я что, попал под нож?! С детства больницы терпеть не могу. Именно больницы, а вот к поликлиникам относился приемлемо.

– Ну что, Артем, поздравляю. Ты настоящий герой!

Плохо помню, что там в подвале было. Кажется, я отрубился.

– Что со мной? – тихо спросил я. – Это больница? Как я тут оказался?

– Ты в военном госпитале, все хорошо. Ничего серьезного, но пару недель поваляться здесь все-таки придется. Подлатаем тебя, а там и дембель не за горами. Не переживай, организм молодой, все заживет как на собаке. Это я тебе обещаю.

Я чуть кивнул, попытался пошевелиться, но что-то мне не понравилось. Хотел откинуть теплое шерстяное одеяло, но врач тут же остановила меня.