Есть ли еще они — те эльфы, что собирали ее в это проклятое приключение? Они рядом? Смогут ли помочь?

Она поглядела в угол решетки, где за прутьями была едва видна камера Линара. А он — он еще на ее стороне? Или все его слова чистая неразбавленная правда? Вдруг он верит в то что она здесь ради себя самой и только? Или ненавидит за то, что не дала сбыться задуманному? Предала его, рассказала все людям, а теперь еще и заставляет смотреть, как ее мучают, делает его уход полным страданий. Забирает последнее утешение…

Время тянулось медленно. Им принесли еду на подносах. Софи не смогла себя остановить — стояла у решетки и глядела на Линара в его камере. Как давно она не видела его. Как он изменился: резкими стали жесты, холодным взгляд. Все то время пока он ел, Софи стояла и жадно ловила каждое его движение. Только после того, как он строго посмотрел на нее и покачал головой, она отошла от решетки и поела сама.

Ночью она проснулась от глухого голоса и не сразу поняла, что происходит.

Тишина вокруг была абсолютна, только едва слышно гудели провода да камеры на потолке, только трубы урчали где-то внутри стен.

Линар напевал, лежа на своей тюремной койке. На эльфийском.

Софи с удивлением узнала мотив. Это была та самая песня, что она вечность назад играла на рояле Линара в Сиршаллене.

- Ты пообещай мне дальше петь наши песни, что не спеть мне одному… - тихо плыло по коридору. Горло Софи сдавило. Линар, как и говорил, не был хорошим певцом. Но он умудрился переложить слова с общего языка на эльфийский, видно, больше нечем было заняться в одиночестве заточения.

- Мне так хочется здесь многое успеть, просыпаясь, помнить для кого живу…

Софи с трудом подавила рыдание. Конечно, она знала, что он притворялся. Что все его жестокие слова лишь маска, но вместо облегчения это приносило только больше боли.

Они лежали разделенные почти годом разлуки и десятью метрами стальных решеток и людской и эльфийской ненависти.

- Ты все что есть, все что есть у меня…

- Пожалуйста, перестань… - прошептала она и голос умолк. Софи, сглотнув слезы, перевернулась на другой бок и закрыла глаза.

***

На следующий день Софи снова заковали и повели куда-то. Она ожидала снова оказаться в допросной с большим зеркалом, но ее отвели еще на один этаж ниже. Тут было холодно и тихо, коридоры освещались тускло. У Софи позорно ослабели колени, когда она поняла куда именно ее ведут.

На двери был массивный металлический засов. Его сдвинули, металл надсадно скрипнул, и Софи почувствовала, как все мужество покидает ее. Вот тут, за этой дверью ей и суждено испытать все те ужасы, что два месяца приходят к ней в кошмарах. Захотелось попятиться и словно маленькая девочка заплакать «Нет! Не хочу! Не надо!». Если бы она хоть на волосок верила, что это может помочь, в эту секунду не раздумывая стала умолять. Но помочь это точно не могло.

Конвоир толкнул ее в спину, и Софи прошла в дверь.

Комната наводила неконтролируемой жути. Это была пыточная и никак иначе. Полы и стены были облицованы кафелем, с потолка свисали несколько колец на железных цепочках. По стенам тянулись плотно закрытые шкафа, о содержании которых Софи отчаянно молилась никогда не узнать. В центре в полу был металлический сток, а на стене висел душ с длинным — метра два не меньше, шлангом.

«Чтобы смывать кровь по всей комнате, с пола, со стен…» - поняла Софи и похолодела. По центру комнаты под яркой лампой стояло мощное стальное кресло с расстегнутыми металлическими и кожаными креплениями для рук на подлокотниках и ног на ножках и полу. Походило на электрический стул. Едва увидев его, Софи чуть не лишилась чувств.