Розы...

  Пепельные розы Магнуса стояли в вазе на столике. Корзина чудесных роз, что преподнес ей Энцо, стояла на тумбочке у стены. Был и еще один презент, на него она покосилась как на какое-то отталкивающее насекомое. Коробка с вечерним платьем, что ей прислал хозяин, лежала на кровати. Лена пожалела, что вообще распечатала упаковку.

  Из всего этого с чистым сердцем можно было взять только розы Магнуса Флеминга. Однако Лена не хотела брать с собой ничего лишнего, а это было лишнее. Но такое прекрасное...

  Подошла, нежно провела кончиками пальцев по лепесткам, вдохнула аромат. Запомнить их, отложить в памяти. Потом взглянула на ту корзину цветов, что ей преподнес Энцо. Пепельные розы были великолепны, а главное, каковы бы не были мотивы человека, подарившего их, цветы были ни в чем не виноваты. Она подошла и к ним, вдохнуть аромат и запомнить навсегда. Чтобы знать.

  А после взяла свои вещи, взглянула на стенные часы, которые показывали ровно двенадцать, и решительно пошла к двери, думая, что Золушкина карета, то есть ее машина, в лучших сказочных традициях стала недоступна по причинам ее мягкосердечия и душевного разгильдяйства. А ей придется возвращаться домой с бала на машине серого волка. В каком-то смысле это было даже смешно.

  Однако то, что она встретила за дверью трудно было назвать смешным.  

  У двери стоял, ожидая ее, Белецкий, а в конце коридора внезапно появился Энцо Маури. Он мгновенно оценил ситуацию, одним взглядом вобрав всю картину. И пошел к ним, глядя на Белецкого. Телохранители настороженно застыли.

  Лене стало откровенно не по себе, потому что оба, и Энцо Маури, и Белецкий, были похожи в этот момент на ощетинившихся хищников. Напряжение в позах, глаза мечут искры, только у одного будто огненные, а у другого ледяные. Но это впечатление было мгновенным.

  Энцо переключил все внимание на Елену, его горячий взгляд выражал теперь смесь обиды и беспокойства. Не глядя в сторону Белецкого, он подошел к женщине вплотную и заговорил, обволакивая ее своим «шоколадным» голосом:

- Елена, ты уезжаешь?

- Как видите, господин Маури, - сухо ответила она.

- Но почему? – он был неподдельно расстроен, во всяком случае, так казалось.  

- У меня возникли срочные дела, - Лена отвела взгляд, проведя рукой по рукаву костюма, словно стряхивая невидимую пыль.

- Ты уезжаешь, даже не попрощавшись? - понижая голос, произнес он, жадно вглядываясь в ее лицо.

  Елена ничего не ответила. Энцо продолжил, взяв ее за руку. Белецкий при этом сделал нетерпеливое движение, но не вмешался, не сказал ни слова. Сдерживаться стоило больших трудов, однако сейчас он снова наблюдал за женщиной.

- Белла, ты так обижена, что не желаешь принять от меня даже цветов? – легкая обида, теплый, растопленный шоколад его голоса.

  Женщина высвободила руку и проговорила, взглянув на итальянца в упор:

- Вы обещали не называть меня так.

- А ты обещала называть меня Энцо, - он тихо говорил, склонив голову на бок, и смотрел на нее с укоризной.

  С укоризной! Будто это она его обидела. Елена только собралась возмутиться, но тот поднял руку, останавливая ее протест. Оказалось, ему было что сказать.

- Я не знаю, что сказал тебе этот... молодой человек. И не хочу знать! Но в чем мое преступление, скажи, Елена?

- Ни в чем, - его напор почему-то заставлял ее чувствовать вину.

- Тогда почему ты бежишь?

- Я не бегу, мне просто надо срочно ехать в город, - это уже походило на оправдания.

- Белла, - тихо произнес Энцо, - за что ты сердишься на меня?

  Итальянец снова взял ее за руку, испытывая терпение Белецкого.