Действительно, сколько можно бродить по этим безлюдным коридорам?..

Марина огляделась, толкнула очередную дверь, прошла еще одну комнату, другую, третью, повернула направо, оказалась в коридоре, затопленном лунным светом, прошла по нему…

И снова увидела ту же нишу, те же две колонны.

Марина могла бы подумать, что это еще одна такая же ниша, но всякие сомнения отпали, когда на стене рядом с нишей она прочитала знакомое:

«Сколько можно?»

Приходилось признать очевидное: она заблудилась.

Главное – не впадать в панику!

Отель не так уж велик, это не лабиринт Минотавра, выход должен найтись, если искать его спокойно и планомерно.

Марина снова пошла по коридору, стараясь внимательно запоминать свой маршрут.

И вдруг в дальнем конце этого коридора она увидела знакомый силуэт, окутанный струящимися шелками.

– Ариадна! – окликнула она, невольно приглушив голос, чтобы не потревожить спящий дом.

Ариадна ничего не ответила, но она поманила Марину плавными, призывными движениями рук, а потом беззвучно открыла дверь – и исчезла за ней…

– Да что же это такое… – пробормотала Марина, – что за странные игры…

Она все же пошла к той двери, за которой только что исчезла Ариадна, но когда до этой двери осталось всего несколько шагов, справа из-за другой, неплотно прикрытой двери донесся какой-то едва слышный голос.

В этом голосе был такой безнадежный, отчаянный призыв, что Марина отбросила всякие сомнения и шагнула навстречу этому голосу…

На этот раз она оказалась в небольшой комнате, это был какой-то салон или гостиная.

В этой комнате никого не было. Никого – и ничего. Или почти ничего.

Во всяком случае, мебели здесь почти не осталось – валялось два-три ломаных стула с гнутыми ножками, диванный валик, да стоял в углу маленький комодик с потрескавшейся крышкой, на которой лежала морская раковина. Крупная раковина с нежной и женственной перламутровой изнанкой.

И тут Марина снова услышала тот призывный, отчаянный зов. Он доносился именно оттуда, где лежала эта раковина.

Марина подошла к комоду и осторожно взяла раковину в руки.

Она вспомнила, как когда-то давно, в детстве, мамин брат дядя Толя привез с юга такую же раковину. Ну, или почти такую же…

Он сказал тогда Марине: «Поднеси раковину к уху, и ты услышишь шум моря. Он живет там, внутри»…

И сейчас она снова поднесла раковину к уху…

Конечно, она не рассчитывала услышать волшебный голос моря, голос своего давно растаявшего детства. И она не услышала его – вместо этого она услышала женский голос, который пел удивительную, волшебную песню…

Голова Марины закружилась, перед ее глазами поплыл сладковатый туман.

Усилием воли она сбросила это гипнотическое оцепенение, вышла из комнаты, сжимая раковину в руке.

Она снова была в том же коридоре, в нескольких шагах была та дверь, перед которой совсем недавно показалась ей Ариадна в своих струящихся, летящих шелках.

Показалась, чтобы поманить Марину, позвать ее за собой – и скрыться за этой дверью…

Марина шагнула к двери, потянулась, чтобы открыть ее, – и вдруг раковина в ее руке издала мучительный, тревожный стон. Стон, какой издает лопнувшая скрипичная струна.

Марина удивленно взглянула на раковину.

Ее перламутровая изнанка засветилась вдруг болезненным ярко-розовым светом.

Марина поднесла раковину к уху – и ей послышался едва различимый шепот:

– Не ходи туда!

– Не ходить? Но почему? – проговорила Марина, понимая, что выглядит глупо, разговаривая с морской раковиной. Впрочем, кто ее сейчас видит?

А из раковины снова донесся шепот:

– По крайней мере, будь осторожна!