Ночью на Мэйстон обрушились заморозки и сейчас, несмотря на яркое солнце, изо рта шел пар. Я искренне пожалела, что надела тонкие перчатки. Втянула голову в широкий шарф почти по макушку. Зато проснулась сразу, окончательно и бесповоротно, даже не успев притронуться к кофе. Морозный воздух пощипывал щеки, хорошо хоть ветра не было. Зато Марр чувствовал себя превосходно: вышагивал рядышком, принюхиваясь и поглядывая в сторону парка, куда мы и направлялись.

– У меня для тебя две новости, подруга, – заявила Лэм, потягивая кофе.

– Хорошая и плохая?

– Ну это как посмотреть. Первая – ты попала. Ты хоть понимаешь, насколько ты попала?

Спасибо, утешила. Можно подумать, я вчера родилась и хожу, цепляясь за ошейник Марра. Пожалуй, большего попадалова в моей жизни не случалось со времен появления на свет. Но тогда я еще не осознавала, на что подписываюсь, и вообще от меня это мало зависело. Другой вопрос, что делать теперь. Но можно я не буду думать об этом сейчас? У меня голова не арена для заседания Совета.

Лэм смотрела на меня, я смотрела вперед. Или на стаканчик с кофе.

– Ну и?

– Что – и?

– С тобой мне все понятно. А с ним-то что? Тебе вчера хоть удалось что-нибудь выяснить?

– Я с ним разговаривала.

Настал черед молчания Лэм. Она хлопала глазами, пока, наконец, не обрела дар речи.

– По телефону.

– Нет. В его палате.

– Охренеть.

Ну да, я примерно так себя и чувствую. Сейчас немного проснусь, и все станет замечательно. А пока побуду немножко охреневшей, мне сегодня можно.

Все-таки отхлебнула кофе: он оказался чересчур крепким, подруга сделала на свой вкус. Понимала, что живой и без подробностей меня не выпустят. Поэтому дабы не затягивать, рассказала все – начиная с арии Артомеллы и заканчивая последними событиями. Если честно, было немного страшно сознаваться в наличии у себя иртханской крови, но Лэм слушала внимательно и ни разу не перебила. Любительница вставить словечко, сейчас она молчала, даже когда я брала тайм-аут.

– Сразу почему не сказала? – только и спросила она, когда мы свернули с центральной аллеи на петлявшую хвостом пустынника дорожку.

– Не знаю. Боялась.

– Чего?

– Что ты не поймешь.

– Дурища.

– Ага, – легко согласилась я.

И широко улыбнулась, просыпаясь окончательно. Вот она, сила дружеских поболталок.

Марр потянулся понюхать сумку проходившей мимо девушки, и та с визгом отпрыгнула в кусты с мятыми фантиками листвы. Не ожидавшей столь бурной реакции виар сиганул в соседние, из-за чего я чуть не выронила кофе и только благодаря крепкой дружественной руке Лэм удержалась на ногах.

Людей в парке сегодня оказалось много, несмотря на погоду. Прозрачный воздух искрился от яркого света, на потемневшей траве поблескивали капельки влаги. Здесь сказывалась близость Гельеры, из-за чего было еще более зябко. Сквозь поредевшие деревья просматривался залив и далекие очертания пустошей. Удивительно резкие, несмотря на разделявшее нас расстояние. Вода отзеркаливала мазки тяжелых облаков с темной каймой, тянущееся вниз ослепительно-яркое небо, в котором змеились ленты аэроэкспрессов и мельтешили флайсы.

– Что насчет второй новости?

– Твой бывший жаждет примирения, – фыркнула Лэм.

Я только головой покачала. Даже когда мы встречались, Вальнар не проявлял такого завидного рвения по покорению меня.

– Он достал Дрэйка на тему устроить у нас вечерние посиделки, а потом в самый удачный момент оставить вас одних.

Похоже, Вальнар до сих пор не осознал, что все кончено. Что закончилось все в ту минуту, когда он появился с новой подружкой на пороге квартиры Лэм. Было ли это сделано нарочно, потому что он решил, что я уже достаточно помучилась и можно брать горяченькой, или просто так, для меня больше значения не имело. Равно как и та рыжая девица.