Для каждого из перечисленных уровней в ходе эволюции возникли молекулы специального типа: для генома – ДНК, для протеома – белки, а для метаболома – низкомолекулярные органические соединения. Их взаимодействие между собой и друг с другом создает молекулярный образ или молекулярный профиль.

Ученые со всего мира исследовали молекулярный профиль человека в надежде понять, зачем же нам нужно такое разнообразие молекул. Подчас исследователи просто «вырывали» отдельные молекулы из общей системы, контекста, и привязывали их к тем или иным заболеваниям – тогда казалось, что они на правильном пути.

Чтобы лучше понимать, о чем идет речь, представьте, что такой-то маркер или биомаркер (так по-научному называется отдельная молекула) сигнализирует о проблемах с сердцем, другой показывает возможность возникновения через 20 лет болезни Альцгеймера, третий – рака кишечника… При этом все они имеют вероятностную природу – то есть заболевание может проявиться, а может и нет.

Вероятность – это неуверенность. Она появилась потому, что на глубинных уровнях, куда мы погрузились в XXI веке, работают другие законы. Кстати, в жизни такие законы для нас совершенно неприемлемы. Вряд ли вас устроит ситуация, когда вы назначили с кем-то встречу в определенном месте в определенное время, но человек не пришел, а потом извинился и сообщил, например, что вероятность его появления в этом месте и в это время составляла 97 %, однако вы попали в 3 %. Все-таки мы привыкли к выполнению договоренностей. Но в мире частиц нет такого требования. Электрон имеет полное право не появиться в том месте и в то время, где и когда его ожидают. Что объясняет многие свойства материй.

Именно поэтому никто до сих пор не может проанализировать геном и сказать: «Дружище, да ты на сто и один процент здоровый человек». А вдруг там все-таки есть какая-то мутация, связанная с онкологией? У каждого она есть, но, повторюсь, может проявить себя, а может и нет. Такова наша реальность.

В общем, ничего из геномно-постгеномной затеи пока не вышло, так как все данные оказались статистически недостоверными. Может быть со временем еще что-то найдут… Интересно, что советский ученый-биохимик, академик АМН СССР Василий Николаевич Орехович еще в 1958 году предсказал: возможно найдутся и более 100 биомаркеров, но мы не сможем понять, для чего они нужны. Получается, он предвидел ограниченность как количества биомаркеров заболеваний, так и предел возможностей их интерпретации.

У человека есть 20 тысяч генов. 100 из них мы «сможем понять». Прибегнем к простой арифметике: 20 000 – 100 = 19 900. Зачем нам нужна информация об оставшихся 19 900 генах? Предположительно, она является биомаркером здоровья. Только не единичным, а совокупностью. В идеале, нужно измерить весь молекулярный профиль человека (включая геном, протеом и метаболом) и посмотреть его в динамике: если он находится в равновесии и не изменяется, это и есть состояние здоровья – то есть динамическое равновесие молекулярных систем организма. Если же профиль начал дрейфовать в какую-то сторону, то, скорее всего, есть риск развития болезни – правда, еще неясно, какой именно. А едва он отклонился в конкретное заболевание, у него сразу же появился привычный биомаркер.

Для того чтобы вы лучше понимали, о чем идет речь, обратимся к знаменитому роману Оноре де Бальзака «Шагреневая кожа».

Наш самый молодой академик России от романа Оноре де Бальзака «Шагреневая кожа» не в восторге. Сказал, что это муть мутная, да еще и похожа на «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда.