– Да. Да!

Закончив ранний завтрак, я вернулся домой. Часа три поспал, затем отправился на тренировку, где меня снова по полной пропесочил тренер, пообещав в следующий раз вырвать мне руки с корнем и засунуть их мне в задницу, если я ещё раз распущу их во время игры не по делу.

– Протестую! – возмутился я. – Намылить шею Серго Вульфу – это всегда по делу!

– Прекрати свои шуточки, Демон! – рявкнул тренер. – Ты всю команду подвёл, это-то ты понимаешь? Или думаешь, на следующей игре ребятам без тебя будет легко?

Я промолчал. Ну, а что тут скажешь? Когда ты настолько баран, что подставляешься под «пять плюс двадцать», извиняться и посыпать голову пеплом уже поздно. Особенно если учесть, что Вульф на меня и вправду действует, как красная тряпка на быка. Что впрочем взаимно. В прошлом году мне такую мельницу (Прим. автора: классический силовой прием в хоккее. После такого «хита», как правило, атакуемый хоккеист вынужден выполнить пируэт в воздухе. Коньки спортсмена могут очертить воображаемый круг. Именно поэтому силовой прием и получил называние «мельница» )устроил, что я два дня в больнице провёл, а пять плюс двадцать впаяли как раз ему, потому как я был без шайбы…

Но тренеру об этом лучше не напоминать. А то как-то давно меня не сношали за то, что я на площадке по сторонам не смотрю и позволяю звездунам себя с ног сбивать…

В общем тренировка прошла как обычно, и после спортзала у меня ещё осталось время, чтобы заехать в паспортный стол, как я и планировал.

В ЖЭКе на Зелёной улице было душно и людно. Народу набилось, как огурцов в бочку, и все они ругались, кричали, махали руками и вообще вели себя неадекватно.

Я помялся на пороге, бочком прокрался к окошку регистратуры и тихонечко спросил, где можно раздобыть интересующую меня информацию.

Девчонка с куцим хвостиком и в очках, как у черепахи Тортиллы после моего вопроса вздрогнула всем телом, покосилась на массивную дубовую дверь в конце коридора и испуганно ответила:

– Это вам к Розе Тимофеевне.

И стоило ей произнести это имя, как в коридоре, словно по волшебству, наступила гробовая тишина, и все присутствующие посмотрели на меня… с печалью и сожалением.

А потом выстроились вдоль стен молчаливым караулом, следя за тем, как я осторожно ступаю к нужной двери с такими обречёнными минами, словно я не сам шёл, а меня несли в гробу. Под сопровождение оркестра.

Я постучал по нужной двери и, повернув ручку, просунул голову в кабинет.

– Здра-а-а… кхе… ствуйте. К вам можно?

Пожалуй нужно сказать, что росту во мне сто девяносто восемь сантиметров, поэтому я и на мужчин-то смотреть снизу вверх не привык, что уж говорить про женщин. Но Роза Тимофеевна была сантиметров на десять выше меня. И шире где-то на полметра.

И ещё у неё была одна огромная бровь через весь лоб и усы. Не как у кавалериста, но зато иссиня-чёрные и длинные, как у моржа.

– Если осторожно, – кивнула Роза Тимофеевна и присела на стоявшее у конторки кресло.

Кресло протяжно застонало, но выдержало. Мне присесть женщина не предложила, да здесь и не на что было.

– По какому вопросу?

– По жителям «Парадиза», – искренне признался я. – Точнее по жительницам. Я, видите ли, одну девушку потерял. И мне очень надо…

– Толкнуть меня на должностное преступление? – прогремела Роза Тимофеевна. Уверен, её голос услышали не только в коридоре, но и в рок-кафе через дорогу. – Да за кого вы меня принимаете?

– Да почему же сразу преступление? – вяло возмутился я, непроизвольно попятившись. Здоровьем мамы клянусь, что непроизвольно. Но эта женщина… ей бы хоккейным судьёй работать, а не протирать штаны в адресном столе. Это был бы первый судья в мире, в чей адрес никто не рискнул бы крикнуть «судью на мыло», «купи очки» или, моё самое любимое «судья гей». – Вообще-то это романтическая история. Почти сказочная… Вы про Золушку слышали. Помните, как она хрустальную туфельку потеряла…