Когда вы добавляете в уравнение медитацию, поток вдохновения увеличивается. Действия и реакции убыстряются. Тут вы находите идею, потом отправляетесь в следующую точку, из нее – дальше. Это сродни импровизационному танцу. Вы погружены в процесс, вы работаете на предельной мощности.

И это не притворство. Это не психологический тренинг, где вам говорят приятные вещи, вроде: «Остановитесь, вдохните запах роз, ваша жизнь улучшится». Вся работа идет изнутри, постоянно возрастая в объемах. А потом ситуация по-настоящему меняется.

Поэтому испытывайте трансцендентный переход, чувствуйте собственную беспримесную осознанность и наблюдайте за переменами в своей жизни.

Я переехал в Лос-Анджелес из Филадельфии, где прожил пять лет. Именно в Филадельфии я окончил художественную академию. Этот город часто называют городом братской любви, но в тот момент ничего подобного я не почувствовал. Я жил в дыре.

В Лос-Анджелес я прибыл поздней ночью, поэтому замечательный свет, присущий ему, увидел только на следующее утро, выйдя из маленькой квартирки на бульваре Сан-Висенте. Душа моя запела. Я до сих пор счастлив, что могу видеть этот свет и жить с ним.

Я обожаю Лос-Анджелес. Многие люди видят в нем обыденность и повторяемость, однако стоит прожить здесь какое-то время, и начинаешь понимать, что у каждого района свой специфический настрой. Здесь до сих пор жив золотой век кинематографа, его чувствуешь в запахе ночного жасмина и прекрасной погоде. Свет в Лос-Анджелесе вдохновляет и заряжает энергией. Даже когда над городом висит смог, свет не жесткий, а яркий и обтекаемый. Он придает мне уверенности в себе, показывает, что все дороги открыты. Это необъяснимый феномен. Раньше я не видел такого света. Свет в Филадельфии даже летом далеко не такой яркий. Именно из-за света все приезжали в Лос-Анджелес снимать фильмы. С тех пор поменялось не многое.

«Голова-ластик» – мой самый духовный фильм. Никто не разделяет моего мнения, но тем не менее это так.

«Голова-ластик» появился на свет определенным образом, и я не понимал, какое значение он несет. Я искал ключик, чтобы понять, о чем говорит видеоряд. Конечно, кое-что я понимал. Но я совершенно не осознавал, какой элемент оказался центральным и знаковым. Это был сложный процесс. Поэтому однажды я достал Библию и стал читать. Нашел фразу. Закрыл Библию. На этом все закончилось. Я увидел фильм как единое целое.

Не думаю, что когда-либо признаюсь, что же это была за фраза.

Полвека назад люди частенько говорили: «Жизнь ускоряется». Двадцать лет назад они любили повторять то же самое. Нас постоянно преследует это ощущение. Сейчас оно словно с цепи сорвалось. Когда вы смотрите телевизор или читаете журналы, начинает казаться, что целый пласт событий проходит мимо.

Когда я создавал фильм «Голова-ластик» (а на это ушло пять лет), я чувствовал, что умер. Я думал, что сейчас вынырну на поверхность, а мир изменился. Я говорил себе: вот я. Я здесь, я заперт в этом кино. Я не могу его закончить. Мир забыл про меня, оставил на обочине. Я перестал слушать музыку, а телевизор толком не смотрел никогда. Я не хотел узнавать новости, потому что все эти истории заставляли меня думать, что я умираю.

Однажды я решил сделать маленькую фигуру героя, Генри, в восемь дюймов высотой, и построить декорации из картона, и доснимать так. Больше мыслей у меня не было, потому что деньги закончились.

Как-то вечером мой младший брат и мой отец усадили меня в плохо освещенной гостиной, чтобы переговорить. Разговор этот почти разбил мне сердце. Как люди весьма ответственные, они сказали мне, что я должен найти работу и забыть о фильме, ведь у меня родилась дочь.