Надо сказать, что с рождением сына муж самоустранился от домашних забот, предоставив Вере разбираться с ними единолично. Внешние раздражители воздействовали на его настроение, как протонные вспышки на ранимую структуру магнитосферы. Он стал часто гневаться по пустякам и, утомленный пробами и ошибками монотонной работы, уже не стеснялся обнаруживать свой буйный нрав. Мог из-за плача ребенка выйти из себя, из кабинета, из дома, хлопнув дверью. Олежка рос хилым, растерянная Вера металась от малыша к мужу, стараясь угадать прихоти одного, желания второго, лишь бы не капризничали, не кричали…

К сороковинам в выходные мальчика согласилась забрать к себе Ирина. Вера вырвалась в поселок, справила хорошие поминки и оплатила скромное надгробие с оградкой. Тетка получила деньги за похороны, что успокоило ее негодование по затратному поводу, но с племянницей не примирило. Раздав мамины вещи старушкам, Вера взяла с собой два запыленных фотоальбома и в воскресенье вечером вернулась домой.

Максим отворил дверь, кивнул без слов, будто она бегала в ближний магазин за хлебом, и удалился в кабинет. Вера посидела в прихожей, не раздеваясь, с гудящими от усталости ногами. Положила сумку с альбомами на столик трюмо и отправилась за сыном.

Олежка уже спал. Ирина усадила Веру за столик в зале перед телевизором:

– Чаю попьем, все равно на такси ехать.

Принялась рассказывать, как хорошо себя мальчик вел, как солнце нарисовал и сказал: «Папино». А в Вере происходила безудержная деформация ее вселенной. Горячая плазма, лава и пепел заполняли ее мысли, полярные умильному щебету Ирины.

В шкафу под стеклом на краю полки блестел распечатанный флакон черного стекла. Духи «Только ты». Вера помнила их аромат в коробочке, обитой изнутри белым шелком, – смесь цветочной пудры с запахом продымленного леденца. Эти духи муж подарил Вере на 8 Марта. Ошибки быть не могло – те самые: длинная капля колпачка и флакон с намеком на стройную женскую фигурку. Позади стояла коробочка «под парчу» цвета беж. С выпуклыми цветами. Каждый цветок на передней части тонюсенько очерчен красным. Разговаривая после праздника по телефону с мамой, Вера бездумно обводила цветы ручкой с красной пастой. Аккуратная, учительская у Веры рука. Ирина, очевидно, не заметила «нововведения» на рисунке.

«Только ты». Черная капля-слеза. Последний разговор с мамой.

Вера примерно знала, какие женщины нравятся Максиму, и всегда считала Ирину безопасной. Не было в ней ничего привлекательного: чахлые светлые волосы уложены в короткую прическу, беспощадные грабельки возраста успели провести полоски морщин под незначительными карими глазами, несмотря на усиленные маски и кремы. Типичная училка, измученная педсоветами, второгодниками и стародевичьей половой неудовлетворенностью.

Но…

Но, взглянув под другим углом, Вера поняла, что нашел в ней Максим. В миниатюрной и живой, как ртуть, Ирине билась энергия – ошеломляюще женственная энергия неуловимо притягательных движений. За Ириной, оказывается, интересно было наблюдать. Сколько лет знакомы, пусть не задушевные подруги, но достаточно близкие приятельницы, а не сумела Вера распознать под внешней невзрачностью искусницу амурных интриг. Слепая…

От предположения, что именно Максим лишил эту перестарку невинности, Веру затрясло. Давно приключилось сие глобальное действие или вчера, когда Олежка спал в соседней комнате?

Впрочем, разницы нет. В любом случае муж «передарил» духи на днях…

Ирина разлила чай в неглубокие чашки, принесла из кухни курагу в конфетнице и ополовиненную бутылку коньяка: