Мне представился случай убедиться в этом два дня спустя, когда я вместе с Флорой отправилась встречать юного джентльмена, как величала его миссис Гроуз. Однако накануне вечером произошло событие, повергшее меня в глубокую растерянность. Как я уже говорила, первый день в усадьбе заставил позабыть о всех тревогах, но завершился он далеко не безоблачно, вновь пробудив дурные предчувствия. С вечерней почтой – привезли ее позже обычного – я получила конверт. В нем оказалась записка от моего хозяина и адресованное ему, но не распечатанное письмо. «Судя по всему, – говорилось в записке, – это письмо от директора школы, а он невыносимо скучный тип. Пожалуйста, прочтите, что ему понадобилось, и постарайтесь все уладить. Но помните, что бы ни случилось, обходитесь без меня. Я уезжаю!» Мне стоило невероятных усилий собраться с духом, чтобы вскрыть конверт. Весь вечер я носила его с собой, потом взяла к себе в комнату и только перед самым сном сломала сургуч и прочитала письмо. Лучше было бы отложить до утра, тогда мне не пришлось бы провести еще одну бессонную ночь. На следующий день я не находила себе места, совета ждать было не от кого, и в конце концов, измученная сомнениями, я решила поделиться хотя бы с миссис Гроуз.

– Как прикажете это понимать? Мальчика отсылают из школы.

Странная тень пробежала по лицу миссис Гроуз, но она тут же спохватилась и спросила как ни в чем не бывало:

– Разве не всех?..

– Распускают по домам? Конечно, но только на каникулы. Что касается Майлса, то обратно он может не возвращаться.

Под моим испытующим взглядом она заметно покраснела.

– Его не примут назад?

– Ни в коем случае.

Миссис Гроуз подняла на меня свои добрые глаза, и я увидела, что они полны слез.

– Что он натворил?

Я помолчала в нерешительности и, рассудив, что лучше всего, если она сама прочтет письмо, протянула ей сложенный листок. Но, к моему великому изумлению, миссис Гроуз спрятала руки за спину, грустно покачав головой.

– Нет, мисс, это не про мою честь.

Моя советчица не умела читать! Я смутилась и, стараясь загладить неловкость, развернула было письмо, чтобы прочитать его вслух. Но, передумав, сложила листок и спрятала его в карман.

– Он действительно скверный мальчик?

В ее глазах все еще стояли слезы.

– Там так написано?

– Они ничего не объясняют. Просто с сожалением извещают, что дальнейшее пребывание Майлса в школе невозможно. Это означает лишь одно.

Миссис Гроуз молчала, взволнованно ожидая моих объяснений, – спросить, что же означает подобное заявление, она не осмеливалась. Я попыталась растолковать ей это как можно проще.

– Он подает дурной пример остальным детям.

Услышав это, миссис Гроуз всплеснула руками и вдруг в простоте душевной возмутилась:

– Это наш-то Майлс?

В ее голосе прозвучала такая горячая вера в невинность мальчика, что я, хотя еще в глаза его не видела, чуть не подпрыгнула от нелепости столь несправедливого обвинения. И совершенно неожиданно для самой себя проговорила ироническим тоном:

– Да, бедным невинным малюткам, своим одноклассникам!

– Это же надо, – негодовала миссис Гроуз, – так наговаривать на ребенка! Ведь мальчику всего-то десять годков.

– Да-да, возмутительно.

Она благодарно отозвалась на мою поддержку.

– Сначала посмотрите на него, мисс, а уж потом думайте что хотите.

Мне действительно захотелось поскорее увидеть Майлса, и за несколько последующих часов мое любопытство перешло почти в лихорадочное нетерпение. По всей видимости, миссис Гроуз заметила, какое впечатление произвели на меня ее слова, и еще больше воодушевилась.