), вновь окунуться… И тут появлялась бабушка, ставила тебя на колени в наполненной водой ванне, силой удерживала за руку и собственноручно драила тебя снизу доверху и вновь сверху донизу какой-то щеткой – должно быть, предназначенной для лошадей. Ужасная щетина напоминала железный гребень времен злодейского римского владычества – такие железные гребни рвали кожу и плоть рабби Акивы и остальных мучеников. Бабушка драила тебя до тех пор, пока твоя кожа не становилась розовой, словно полупрожаренное мясо, и тогда бабушка повелевала крепко-крепко зажмурить глаза, мылила твою голову и взбивала пену, крепкими ногтями она скоблила корни твоих волос, подобно Иову, что истязал плоть свою, скребя ее черепком. И все это время она объясняла своим приятным, коричневым голосом, какую пропасть грязи, скверны, пакости, нечистоты выделяют железы тела каждую ночь, пока мы спим, – например, липкий пот и всякие жировые отходы организма, и всякие отбросы в виде перхоти и чешуек кожи, и выпавшие волосы, и мерзость множества умерших клеток, и еще всевозможные мутные жидкие выделения, не приведи господь узнать про все это. И пока ты спишь и абсолютно ничего не чувствуешь, все эти выделения размазываются по твоему телу, смешиваются друг с другом и приглашают – прямо-таки в буквальном смысле приглашают! – микробы, бациллы и вирусы, которые уже вовсю спешат заполнить тебя целиком. Не говоря уж обо всем том, что наука пока еще не открыла, обо всем, что мы пока еще не можем увидеть даже в самый сильный микроскоп. Но даже если мы этого не видим, все равно эти твари путешествуют себе всю ночь по твоему телу, топочут триллионами малюсеньких ножек, волосатых, грязных, отвратительных – в точности как у жуков и тараканов, только совсем крошечных, так что не только мы, но даже ученые их еще не видят. И вот этими ножками, поросшими мерзкими щетинками, твари заползают внутрь через нос, и через рот, и через… Я не должна говорить тебе, через что они могут еще заползти, но главное, что там, в этих не совсем красивых местах, которые люди никогда, ну прямо-таки никогда не моют как следует… Они вроде бы подтирают, но подтирание ведь вообще не имеет к чистоте никакого отношения, наоборот, с его помощью все грязные выделения проникают в миллионы крошечных отверстий на нашей коже. И чем дольше мы будем потными, мерзкими, отвратительными, тем больше эта грязь, что скопилась внутри, будет беспрерывно выделяться, днем и ночью, и смешиваться с той наружной грязью, что прилипает к нам при соприкосновении с негигиеничными вещами, которые поди знай, кто лапал прежде… Скажем, деньги, или газеты, или лестничные перила, или дверные ручки, или даже еда из лавки: кто может знать – не чихнул ли кто-нибудь на то, что ты берешь в руки, а может, уж прости меня, кто-то вытирал свой нос поблизости и капля-другая сорвалась и капнула прямиком на эти золотые оберточные бумажки, которые ты запросто подбираешь на улице и кладешь на кровать, на которой люди спят… А что уж говорить о твоих пробках, которые ты подбираешь на мусорке, либо о горячей кукурузе, которую твоя мама, пусть только она будет здорова, купила у человека, возможно даже не вымывшего руки и не вытершего их после того, как сделал он… прошу прощения… И как мы можем быть уверены, что он вообще человек здоровый? Что нет у него случайно туберкулеза в открытой форме? Или холеры? Или тифа, или желтухи, или дифтерита? А может, у него абсцесс, или желудочная инфекция, или экзема, или псориаз, напоминающий проказу, или язвы на коже? А может, он вообще не еврей? Ты вообще знаешь, сколько тут есть болезней? Сколько тут левантийских эпидемий? И я говорю только о тех болезнях, которые известны, а не о тех, что пока неизвестны и даже учеными еще не открыты: какой-нибудь там паразит, или бацилла, или микроб, или крошечные глисты, которые врачам вообще неизвестны… Особенно здесь, у нас, где так жарко и полно мух, комаров, муравьев, жуков, тараканов, мошки, гнуса, москитов и кто его знает чего еще… И люди здесь потеют без конца, ко всему прикасаются, трутся друг о друга – тот, у кого воспаление, прикасается к тому, у кого гнойник, а там пот и прочие жидкости, выделяемые телом, о которых тебе в твоем возрасте лучше бы и не знать, обо всех этих заразных жидкостях… И каждый так легко может передать свою жидкость другому, что тот, другой, даже и не почувствует, что к нему прилипло во всей этой здешней тесноте и давке. Достаточно рукопожатия, чтобы передать тебе любую эпидемию. И даже ни к кому не прикасаясь, только вдохнув воздух, которым уже кто-то дышал, можно впустить в свои легкие все микробы и бациллы – стригущего лишая, или трахомы, или шистосоматоза, то бишь кожной сыпи, зуда и прочего. Санитария здесь пока еще совсем не европейского уровня, а о гигиене половина здешнего населения вообще никогда не слыхала. И воздух тут полон всякими азиатскими насекомыми, отвратительными пресмыкающимися с крыльями, которые прилетают прямиком из арабских деревень и даже из Африки, и кто знает, какие невероятные болезни, воспаления, гнойники несут они на себе, ведь Левант переполнен микробами… А теперь ты сам хорошо-хорошо вытрись, как большой мальчик, не оставляй ни одного не вытертого места, а затем сам посыпь, осторожно-осторожно, немного талька туда, куда, ты сам знаешь, следует посыпать, и во втором месте тоже присыпь, и вокруг этих двух мест. И я хочу, чтобы шею свою ты смазал хорошенько из тюбика “Вельвет”, вот он тут лежит. А затем ты наденешь одежду, которую я кладу вот тут, эту одежду приготовила тебе твоя мама, чтоб она была здорова, я только прошлась по ней горячим утюгом, это убивает все, что там кишит, это даже лучше, чем стирка. А после всего этого приходи ко мне в кухню, аккуратно причесавшись прежде, и получишь стакан какао, а уж потом позавтракаешь.