– Что ж, давай проверим остальное.

– Ты о чем? – спросила Уинтер, пытаясь разгадать странное выражение, промелькнувшее на лице Пирс. На какой-то миг она показалась огорченной.

Пирс вернула карточку и обхватила лицо Уинтер обеими руками, глядя, как зрачки девушки расширяются от неожиданности.

– Открой рот, – попросила Пирс, кладя большие пальцы на височно-челюстные суставы на лице Уинтер. – Медленно и максимально широко.

Уинтер почувствовала, как в животе у нее закружились бабочки, а лицо залилось румянцем. Руки Пирс были не только сильными, но еще и нежными. Девушки стояли так близко, что их бедра соприкасались.

– Вроде бы все нормально, – пробормотала Уинтер, пока Пирс аккуратно ощупывала ее суставы. Все… просто чудесно.

Пирс провела пальцами по подбородку Уинтер.

– Больно?

Уинтер покачала головой. Она вообще не ощущала подбородка. Все ее чувства сосредоточились на Пирс, на ее горящей коже. Дыхание Уинтер участилось, Пирс тоже дышала прерывисто. Ее глаза потемнели так, что зрачки слились с радужкой. Уинтер не сомневалась, что может утонуть в этой ночной заводи.

– Пирс… – прошептала Уинтер. Что бы между ними сейчас ни происходило, этого нельзя допускать, подумала она. Но когда девушка снова окунулась в бездонные омуты, в которые превратились глаза Пирс, она позабыла все причины, почему она должна остановиться. Уинтер заставила себя сосредоточиться: – Не надо.

– Хм-м? – протянула Пирс и наклонила голову, чтобы вдохнуть запах Уинтер. Она положила руку на шею девушки и очень нежно поцеловала ее в то место на подбородке, где расплывался синяк. Пирс почувствовала легкое покалывание на своих губах и какое-то напряжение в теле.

– Так лучше?

– Гораздо лучше, – поддразнивающим тоном ответила Уинтер, пытаясь разрядить обстановку.

– Все лучше и лучше, – сказала Пирс и, прикрыв глаза, стала наклоняться, чтобы поцеловать девушку.

– Пирс… погоди… – прошептала Уинтер. В этот момент у нее зазвонил телефон. Звук показался просто оглушительным и заставил ее дернуться. Уинтер неловко пыталась нащупать мобильный, не в силах отвести взгляда от Пирс. Ее губы были так близко. Уинтер дрожащим голосом проговорила: «Алло». Она слушала, что ей говорят, не отрывая глаз от сонной артерии, которая пульсировала на горле Пирс. – Я думала, ты не придешь. Хорошо. Я в туалете. Сейчас буду, – произнесла Уинтер. Она закрыла телефон и хриплым голосом сказала: – Мне пора идти.

– Почему? – спросила Пирс, продолжая поглаживать шею девушки и перебирать волосы у нее на затылке. Пирс не могла ошибиться, этот взгляд, которым смотрела на нее Уинтер, был хорошо ей известен: так смотрели на нее другие девушки, но впервые кому-то удалось взволновать ее столь сильно.

– У тебя свидание?

– Нет, – сказала Уинтер, осторожно освобождаясь от объятий Пирс, хотя и не от ее чар, – это звонил мой муж.

Застыв на месте, Пирс не проронила ни слова, когда Уинтер обошла ее сбоку и поспешила прочь. Когда за девушкой закрылась дверь и Пирс осталась одна, она нагнулась и подняла с пола позабытую белую карточку. Уинтер, должно быть, обронила ее. Пирс провела большим пальцем по отпечатанным на карточке буквам, а потом засунула ее в нагрудный карман.

Прощай, Уинтер Кляйн.

Четыре года спустя

Только Пирс въехала на парковку на своем бледно-голубом кабриолете «тандерберд» шестьдесят седьмого года выпуска на Саут-стрит рядом с университетским музеем, как у нее запикал пейджер.

– Черт, – выругалась Пирс и достала пейджер, чтобы прочесть сообщение. Пять утра, и уже ни минуты покоя! Но сообщение оказалось не от медсестры из павильона Роадс, где находились больничные палаты отделения хирургии. Вызов пришел от заведующего отделением. Секретарша в такую рань написать не могла. Значит, он вызывает ее сам.