– Вера Петровна, объясните, пожалуйста, что случилось? – попросила, желая услышать от нее конкретно причину отказа, а не домысливать сама. Не люблю, когда люди кидают мне намеки, чтобы я сама догадывалась. Лучше честно сказать.

– Что случилось?! Хорошо, я вам отвечу. Вы, насколько я слышала, теперь без достаточных средств к нормальной жизни и без дома. А я, знаете ли, гувернантка высшего класса и не сижу со своими подопечными во всяких халупах. Понимаете, я работаю только в особняках, и намеревалась со следующего месяца попросить о повышении зарплаты. А тут… Как я понимаю, вам сейчас не до этого. Поэтому вчера я позвонила Туронковым, вам, наверное, известна эта респектабельная семья, и они с радостью приняли новость, что я свободна.

– Но разве так можно? – с возмущением просипела я, хоть мой гнев даже не прозвучал, так как голос то пропадал, то появлялся.

– Конечно, можно! Я должна в первую очередь думать о себе! Понимаете?! Вы меня подвели тем, что не сказали о вашем тяжелом положении, а должны были. Я привыкла заранее думать о том, как планировать свое время.

– Вера Петровна… – голос совсем ломался, прочистила горло и продолжила: – Мне, вероятно, дадут рассрочку, и я бы хотела, чтобы вы и дальше…

– Нет! – категорично заявила она. – Я не хочу работать в таких неприемлемых для меня условиях. Я еле-еле терпела вашу квартиру. А тут… однокомнатная квартирка, да еще в таком неблагоприятном районе. Насколько я знаю, там даже наркоманы водятся. Это не для меня. Я слишком себя уважаю, чего ожидаю и от вас, ведь…

– Спасибо. Я уже поняла, какого вы высокого мнения о себе.

– Попрошу не язвить! Я не работаю в клетушках, и мне нужен очень хороший заработок. На сегодняшний день я самая высокооплачиваемая няня, так что прошу учитывать. Но, если вы вновь будете жить в особняке, и повысите мне…

– Ну что вы, я к вам уже однозначно не обращусь, поэтому не беспокойтесь, – проговорила, чувствуя, как дерет горло и в груди горит обида.

– Хорошо. Тогда всего доброго! – с ехидством пожелала Стручкова.

– Всего доброго, – повторила и отключилась, стараясь не завыть от разочарования. Схватилась за голову, не представляя, как работать и быть с малышом. Надо же такому случиться. Да еще когда себя неважно чувствую. Хорошо хоть Сережка не болеет.

Резко повернулась к нему и положила ладонь на лоб, со стоном отмечая, что он горячий. Чуть не взвыла в голос, вспоминая, где могли с ним простыть два или три дня назад, греша только на горки, но вроде тепло были одеты. И почему одновременно?! Совсем некстати…

«Беда не приходит одна!»

Поднялась и пошла за аптечкой, лежащей на сумках, мгновенно вспоминая, что у меня там есть. Через десять минут я дала сироп от температуры сонному сыну, а сама прополоскала горло травами. Мысли были о том, как теперь вызывать врача, если мы тут находимся не по прописке. Хотя… к ребенку с температурой должны прийти в любом случае. Дождусь восьми часов и посмотрю телефон регистратуры, чтобы вызвать педиатра. Горло вроде белое, но, если температура, значит, воспаление.

Легла рядом, чувствуя, как морозит, и провалилась в сон, даже не представляя, как связаться напрямую с Дмитрием, чтобы сказать, что не приду. Что поделаешь. Ребенок важнее. Перенесем встречу на другой день, как Сережа пойдет на поправку.

Через три часа чувствовала себя еще хуже. С трудом поднялась и через полчаса вызвала врача. Терапевта не стала, как-нибудь сама вылечусь: полосканиями да питьем, если что спреем для орошения горла воспользуюсь. Педиатр должен был прийти во второй половине дня, поэтому, когда сын проснулся, поплелась готовить ему кашу, надеясь, что хоть немного поест.