И врать, что это что-то средне между чихуа-хуа и болонкой не имело смысла.

– Наверное, какого-то волкодава с какой-то очень большой собакой.

Я намеренно не стала уточнять, на сколько большой.

Видя, как округляются мамины глаза, сделала вид, что не заметила.

– И где же он у тебя поместился?

– Спит на полу у балкона.

– И ты хочешь его оставить?

– До тех пор, пока он не поправится. Можно?

Я повернулась и умоляюще посмотрела на мать.

Пришлось подождать, пока закончится ее внутренняя борьба – нелюбовь к животным и жалость. На мое счастье победила вторая.

– Хорошо, пусть остается. Только я не хочу видеть его в кухне и гостиной.

– Что ты мамочка, Лерой пока совсем не встает, он никуда не пойдет, я обещаю!

От радости захотелось запрыгать.

А что собственно мне мешало.

Подскочив на месте, я поцеловала маму в щеку.

– Вера, как ты его назвала?

Упс, кажется, проговорилась раньше времени. И не мудрено, что странное имя резануло по уху, так же как мне чуть раньше. Теперь придется объяснить, откуда взялась такая необычная кличка.

– Лерой, странно звучит, но мне почему-то захотелось назвать его так, не помню в какой книге, но где-то видела. Он вроде как откликается.

– Ладно, добрая душа. Оставляй своего питомца. Ты его кормила?

Все, как только жалость в маме побеждала, она становилась самым понимающим человеком в мире.

– Молоко давала, – отозвалась я, намереваясь уже ускользнуть в свою комнату.

– Вера, ты как маленькая. Это же большая собака, ее не кормят молоком.

Мама засмеялась и направилась к разделочному столу, на котором сейчас готовила ужин.

Я промолчала, что это мне известно. Но отдавать все мясо, что я купила Лерою, без ее ведома, как-то не хотелось. Нагоняй не заставил бы себя ждать.

– Держи, покорми собаку.

Она протянула тарелку с тремя свежими куриными грудками, купленными мной сегодня. Благо, покупала я всегда больше, чем надо, зная аппетиты моего семейства.

– Спасибо, мам.

Сжав тарелку в руках, я понеслась к себе, пока она не передумала. Маловероятно, но такое возможно, поэтому лучше скрыться с ее глаз, чтобы не напоминать лишний раз.

Открыв дверь, с осторожностью зашла в комнату.

Лерой, не меняя позы, лежал на полу. Спал ли он, не понятно.

Поставив тарелку на пол, намеренно сделал это чуть громче, чем надо.

– Ну, вот, как я и говорила. Ты остаешься вполне легально, мама разрешила.

Сообщила я псу.

«И ты думаешь, это хорошо?»

Голос был явно недоволен, Лерой обернулся и посмотрел мне в глаза. При свете лампы его черные глаза с желтыми вкраплениями опасно блеснули. Выглядело это весьма жутко, от чего на секунду мне стало не по себе.

– Для тебя точно, для меня я пока не поняла. На улице мороз, между прочим.

«Он не достаточно сильный, чтобы меня прикончить, ты зря волнуешься» – отозвался он.

– Этого я не знаю, зато хорошо осведомлена о своей совести. Да я спать не смогу, если ты замерзнешь! – отрезала я, не желая снова начинать этот разговор. – Ты голоден?

«Тебе ответить честно, или по выпендриваться?»

Темные глаза уставились на еду, нос смешно задвигался, втягивая ее запах.

– Ешь уже, потом будешь выделываться.

Засмеявшись, я погладила его по голове. Это был неосознанный жест дружелюбия. И только когда рука коснулась жесткой шерсти, появилась мысль, что ему это может не понравиться. Пальцы дрогнули в стремительном желании отдернуть руку, пока не цапнул. Но я подавила это нелепое чувство. Ну, с чего ему меня кусать?! За что?!

– Можно?

«Что именно?»

Насмешливо переспросил он, поджав уши.

– Хотела тебя погладить, ты не против? Кусаться не будешь?