— Вроде бы дышит, — со скучающим видом поделилась мнением Истер — любимица публики и прима их маленького коллектива, свято верившая, что рано или поздно её заметит антрепренёр какого-нибудь крупного театра, откроет ей двери в новый мир, которого такая красавица, как она, несомненно, была достойна.

— Па-а-а, — протянула Эва, заискивающе улыбнувшись, — а помнишь ты мне обещал эту… как его… ну ту самую… компаньонку! — радостно воскликнула девочка, вспомнив слово, однажды услышанное от отца. После чего решительно ткнула в иномирянку пальцем. — Я хочу эту. — Заметив, что родитель по-прежнему хмурится и с явной неприязнью, а может даже, опаской поглядывает на девушку, бойко затараторила, подскочив с колен: — Хочу, хочу, хочу!

— Угомонись! Эва! — прикрикнула на падчерицу мадам Леттис и проворчала, обращаясь к мужу: — Опять концерт устроила… Говорила тебе, разбаловал ты её. Какая к демонам компаньонка?!

— Как по мне, Эва права. Служанка лишней не будет. — Во взгляде примы появился интерес. Теперь Истер рассматривала пришлую оценивающе, как бы гадая, справится ли та с обязанностями, которые в мыслях актриса уже на неё возложила. — А также хорошая швея. Я все пальцы себе исколола, штопая это старьё! Кое-кто ведь не хочет раскошеливаться на новые костюмы, — и многозначительно покосилась на мистера Тауруша.

— Это моя кук… — возмутилась было девочка. Поняв, что чуть не сморозила, сходу поправилась: — Моя компаньонка!

— Детка, это не кукла, это живой человек. И мы её себе не оставим, — мягко сказал отец Эвы, мысленно проклиная тех, кто подбросил им это «счастье».

Больше всего на свете Тауруш любил баловать свою единственную дочь. Но ведь всему должен быть предел. Не дарить же ей живого человека!

На которого у них нет ни права, ни средств.

— Но почему? — надула и без того пухлые губы Эва и капризно крикнула, при этом выразительно топнув ногой: — Па!

— Мне неприятности не нужны, — снова оглядываясь по сторонам, словно опасаясь в предрассветных сумерках обнаружить спешащих к ним полицейских, нервно проронил мистер Тауруш. — Вдруг это беглая рабыня.

— Знака на ней нет, — осторожно повернув девушку, будто та действительно была игрушкой, только, вероятнее всего, поломанной, и смахнув с её плеча пожухлый листок, сообщил Хэймо.

— Значит, тем более! — ещё больше заволновался мужчина и с безнадёжным вздохом сказал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к бодрствующим членам труппы: — Придётся всё-таки вызывать патруль. — Вздрогнул, услышав, как девушка слабо шевельнулась и издала не то стон, не то всхлип.

— Давайте хотя бы занесём её в шатер. Бедняжка вся продрогла, — сжалился над незнакомкой маг. Его любимым хобби было создание простеньких лечебных снадобий и магических зелий. При помощи некоторых он сбивал температуру, другие помогали спасаться от мигрени, особенно выручали мадам Леттис, которая ни дня не могла прожить без его чудодейственных настоек. С помощью бальзамов собственного приготовления Хэймо помогал зализывать «боевые раны» любившим покутить в кабаках артистам, и сейчас ему не терпелось заняться нежданно-негаданно свалившейся им на головы пациенткой. Хоть чуть-чуть облегчить страдания несчастной до прихода полиции.

Легко подхватив почти невесомое тело, мужчина понёс девушку в свой шатёр, который делил с двумя братьями-иллюзионистами, не так давно примкнувшими к труппе.

Истер, зевнув, отправилась к себе досыпать. Дальнейшая судьба незнакомки была ей неинтересна. Раз уж девчонку не захотели оставлять в качестве служанки. Мадам Леттис тоже не стала задерживаться, ведь завтра, а вернее, уже сегодня им предстоял ещё один суматошный день в столице.