Наверное, переживания отразились на лице Анны, и баба Оня похлопала её по руке.

– Ничего, справимся. Нам не в первой. Я тебе средство дам… Пожуй его немного да под щекой держи. После уже выплюнешь.

Она погремела баночками и добыла откуда-то маленький белёсый квадратик, чем-то напомнивший Анне кусочек лукума.

– Это корешок ладанника. Верное средство от страха. Возьми, Аннушка. Он поможет.

Корешок оказался мягким, но очень горьким. Рот мгновенно наполнила вязкая слюна, и Анна невольно скривилась.

– Не бойся. Глотай. Сразу полегчает, вот увидишь.

По дороге завернули чуть в сторону, к деду Семёну. Матрёша забежала в скрипучую калитку и почти сразу вернулась, крепко прижимая к себе кошёлку с трепыхающейся внутри курицей.

– Анька, возьми жаровенку. – распорядилась Тося. – Матрёше и то, и другое переть не сподручно.

И хотя приказной тон Анне совершенно не понравился, она не стала спорить и послушно подняла с земли железный ящичек.

Через деревню шли в молчании. Повсюду в окнах горел свет, уютно ложился на снег ровными медовыми прямоугольниками.

Ближе к окраине потемнело. Плотная густая мгла почти полностью скрыла нужный дом.

Перед калиткой баба Оня остановилась и всех зачурала. Потом уже пояснила для Анны:

– Хочу поддержкой чура заручиться. Не любит он букову родню, авось подмагнёт. Ты, главное, действуй по плану. Как договаривались.

Тося, как и прошлый раз, обсыпала собравшихся мелким порошком, и маленькая боевая группа, больше не таясь, двинулась к дому.

Первой в приоткрытую дверь пустили возмущённую пеструху.

Курица исчезла в темноте, и вскорости из глубины донеслось громкое квохтанье.

– Заходим. – баба Оня первой шагнула в проём. За нею молча полезли девчата.

В комнате никого не оказалось. Только курица ошалело металась от стены к стене и орала без умолку.

Не обращая на неё внимания, женщины выстроились сбоку от ляды. Приготовились ждать. Замерла и Анна, изо всех сил вглядываясь в темноту.

И всё же она пропустила момент, когда дверца приподнялась. Заметила только, что из-под пола полезла косматая нечёсаная голова. Нечто рогатое грузное вроде снопа на тонких человечьих ногах зашлёпало по полу, задышало с присвистом. Букарица не похожа была ни одно из существ, ранее виденных Анной на книжных картинках. Страшная она была и воняла премерзко – мокрой псиной да старым плесневелым погребом.

Букарица уселась на полу. Растеклась шерстью по сторонам. Вывалила из пасти длинный язык, хлестнула им в нетерпении по доскам. Тонкие когтистые руки заскребли по дереву, и бившаяся курица вдруг затихла, а потом медленно засеменила к нечисти. Она шла странно дёргаясь, словно подгоняемая чьей-то волей, а когда приблизилась, букарица сгребла её и разом затолкала в широкую пасть.

Громкий хруст и смачное чавканье наполнили комнатёнку.

Анне стало нехорошо.

Только что она отстранённо наблюдала за происходящим. А теперь вот едва удержалась, чтобы не выбежать вон из домишки. Спасибо чьи-то руки ухватили ее за курточку, не дали совершить глупость.

Сразу после этого баба Оня закашлялась.

И взвилась широкая сеть в руках Тоси, упала сверху на букарицу, укрыла всю, опутала в миг.

Заверещала нечисть, задёргалась в ловушке, пытаясь освободиться.

– Что таращишься, сыпь давай! – заорала Тося, с трудом удерживая расходившуюся пленницу.

Чуть замешкавшись, Анна выхватила из мешочка заготовленную смесь, кинула сверху на сетку. Матрёша чуть визгливо принялась начитывать какую-то скороговорку, слов которой Анна даже не пыталась разобрать.

Постепенно букарица почти затихла. Замерла на полу, скорчившись и тихонечко подвывая.