«Разве был средний класс в 1917 году?» – спрашивают многие. Но вот же он – средний, из самых низов, когда семья встает на ноги и готова много и трудно работать. Слушаем продолжение: «Другой мой прадед, Филипп Кузьмич Понитков, крестьянин Орловской губернии, герой Японской войны, георгиевский кавалер, ранен. В поезде с востока в Питер у него началась гангрена, и ему ампутировали ногу. В Питере попал в госпиталь императрицы Александры Федоровны (на 25 коек), получил второй Георгиевский крест из рук царя, разрешение на обучение за счет государства двоих сыновей (один, мой дед, фельдшер, второй – священник) и… разрешение на торговлю спиртным (это было монополией государства). К 1917 г. у него было уже семь магазинов – в Туле, Орле, Брянске и др. В 1919 г. умный прадед бросил все и уехал в дальнее село никем».

Что сказать? Мы все очень разные – по доходам и имуществу. Одни семьи поднимаются, другие идут вниз, чтобы через два-три поколения снова встать на ноги. Многие и сегодня хотели бы все отнять.

Хорошо бы никогда больше.

Никогда больше отъемов, никогда – изъятий и конфискаций, никогда – слез и сломанных судеб. Отнятое не приносит счастья – это хорошо показала история России.

А что приносит? Уверенность каждой семьи в том, что она может строить свой дом, свою состоятельность поколениями, не ожидая, что ей скажут: «Отдай все».

Лучше бы им скрыться вглубь России еще в 1920-е. Бросить свои комнаты по уплотнению, уже не квартиры, в Ленинграде (уже не Петербурге) и уехать куда глаза глядят. На север, на Волгу, на Урал? Кто знает?

Шефнер, внук морских офицеров, генерал-лейтенанта (по отцу) и контр-адмирала (по матери)[53].

«В конце 1934 г., после убийства Кирова, нахлынула волна репрессий. Коснулась она и дворян; их стали высылать из Ленинграда только за то, что они бывшие дворяне… Мать, тётя Вера и дядя Костя прониклись убеждением, что нашему семейству грозит беда и что нагрянет она скоро. Стали готовить чемоданы. Тревожно, невесело стало в нашей квартире.

У меня до сих пор хранится справка, выданная мне… управдомом… В ней было сказано, что она «дана гр-ну Шефнеру В. С. в том, что он проживает в д. № 17, кв. 31 по 6-й линии В. О. Соц. положение – рабочий, в списках лишенцев не состоит». Мать утверждала, что благодаря этой справке меня никуда не вышлют, ведь я, выходит, пролетарий».

Его не выслали. А потом – Великая Отечественная, он прошел ее от начала и до конца. У других все было не так. Спецсообщение наркому внутренних дел СССР от 31 марта 1935 г. об итогах операции по выселению: «изъято бывших людей из г. Ленинграда и осуждено Особым Совещанием НКВД – 11 702 человека, их них – глав семей – 4833, членов семей – 6239 чел.», в т. ч. «бывших князей – 67 чел., бывших графов – 44, бывших баронов – 106, бывших фабрикантов – 208, бывших крупных помещиков – 370, бывших крупных торговцев – 276…»[54].

Бывшие люди, пишется без кавычек. Бывшие. Кампания по «изъятию». За что? «Террористы, шпионы, распространители контрреволюционной литературы, за связь с эмигрантами и прочими подрывными элементами». Богачи? Какие жалкие деньги у них изъяли! У 11 тыс. чел – 769 долл., 285 германских марок, 175 франков, 52 фунта стерлингов, 3841 руб. бонами торгсина.

А кто они? Служащие, пенсионеры, кустари, техники, инженеры. «Типичные фигуры бывших людей», как сказано в спецсообщении: «Гагарина Е. В. – дочь князя-камергера. До ареста – секретарь факультета 1-го Ленинградского медицинского института… Волконский В. Д. – бывший князь, сын прокурора-белоэмигранта… приемщик молококомбината… Татищева Е. В. – бывшая графиня, инструктор института наглядных пособий… Таубе В. Н. – бывший барон, счетовод ЖАКТа… Маврус д’Эске – бывший граф, полковник Генштаба, бухгалтер Плодоовощсбыта…».