В лагере разгорался шум, десятки воинов бежали к реке, что-то крича и размахивая руками. Олег тоже несколько раз взмахнул руками, разгоняя кровь и, не оставляя себе времени на колебания, решительно вошел обратно в воду: остаться здесь голым и мокрым под квелым весенним солнцем было равносильно самоубийству. Два десятка шагов, несколько гребков саженками, еще два десятка шагов – и он, рассыпая брызги, выбрался к кочевникам.

– Хворост, хворост на дрова кидайте! – уже распоряжался здесь верный Чабык. – Что же ты, посланник?! Ни упредил, ни обмазался. На, выпей скорее!

– В-водка? – стуча зубами, с надеждой спросил ведун – хотя и знал, что до изобретения живительного напитка оставалось еще не меньше пяти веков.

Кочевник вопроса не понял и просто сунул ему в руки пиалу:

– Пей!

Это оказался бульон – густой, как сметана, и горячий, как расплавленное олово. После первых же глотков от живота по всему телу ощутимо поструилось приятное тепло.

– К-клас-с-с-сно… – передернуло ведуна. – Прямо к-к-конь… К-конь… К-конь?.. Л-л-лучше «С-столичной». Ч-чем ты м-меня м-м-мажешь?

– Бараний жир с горчицей.

Щедро зачерпывая снадобье из туеска, кочевник растер коричневой мазью ноги Середина, потом занялся спиной и животом.

В кострах заполыхал хворост, перед Олегом и за его спиной выросла жаркая стена огня, отчего холод мигом отступил.

– Если хочешь запечь меня с хрустящей корочкой, жир с горчицей – самое то! – довольно щурясь, уже вполне связно сказал ведун. – И поливать сверху с половника каждые четверть часа.

– Я мыслил, ты у водяных речных помощи попросишь, – признался Чабык. – Ты же колдун! Наше болото от навок-нежити избавил, с духами ручья договорился. Нечто здесь не мог?

– Нет в этой реке нежити, – поморщился Середин. – Колдуну здешнему Раджафу пророчество было, что сын русалки его власти лишит. Вот он всех речных обитателей чародейством и извел.

– Слыхали? – Закрыв коробку с мазью, Чабык обвел собравшихся воинов тяжелым взглядом. – Нет здесь нежити. Никто не утянет, не защекочет, не схватит. Посланник предков сам не постыдился в воду пойти, а они лишь зенками стреляют! От каждого рода чтобы по два нукера немедля явилось! Прощупать дно от сих и до той излучины!

– Пожалуй, я еще раз тут дно проверю, – решил Олег. – А то и вправду цыпленком-гриль сейчас стану. Место тут в принципе удобное. Песок, пологий спуск, воды чуть выше колена. Но по самой стремнине яма идет – меня скрывает. Если ее обойти, переправимся легко.

– Ты токмо место укажи, – положил ему руку на плечо воин, удерживая между кострами. – Не дело голове воинства самому по ямам лазить.

– Здесь она, где я в реку входил, – тыкнул пальцем ведун. – Нужно как-то ее края пометить, чтобы по несколько раз не натыкаться.

Уже через полчаса стало ясно, что помечать нечего – вымоина на стремнине тянулась по всей длине реки, от омута до омута.

– Видать, и вправду мост делать придется, – смирился Чабык. – Али дорогу к поселку проложить попробуем? Коли места окрестные разведать, может, и найдется ровный проход среди камней. А деревья повалим, дело привычное. Коли понадобится, так и камни раскидать можно.

Олег, уступивший место между кострами замерзшим после купания нукерам, вскинул голову:

– Точно! Ты мудрейший из воинов, Чабык!

– Нечто я тайну неведомую открыл? – удивился кочевник. – Порубить, расчистить – завсегда так делаем.

– Смотри туда! – тыкнул пальцем в обледенелые завалы камней ведун. – А теперь сюда. – Он указал на реку. – Ширина ямы шагов пять, глубина в полторы сажени. Да и не надо нам ее до поверхности засыпать, на сажень хватит. Носить недалеко, до вечера завалить успеем. Вот и будет у нас брод.