– Вот, смотри, – сказал он, протягивая Льву небольшую фотографию. – Вот он, рядом с ней.

– Кто, вот этот высокий парень?

– Да. Это они куда-то на пикник ездили, на природу. Вот она и хранит. Наверное, все еще любит его. Я уж подумывать стал, а не выбросить ли мне эту фотку? Вроде потерялась и никто ничего не знает.

– Чтобы не мучить ее, чтобы забыла скорее? – Гуров отрицательно покачал головой. – Можешь только хуже сделать. А если у нее истерика случится на этой почве, если она на последних остатках самообладания держится из-за этой неразделенной любви? При ее состоянии и такой стресс. Нет уж, пусть лежит. Уверен, что придет время, и она сама удивится, что столько времени вздыхала и заламывала руки. Возьмет она ее в один прекрасный момент и ничего к нему не почувствует. Перегорело все!

– Хорошо ты говоришь, складно, – невесело усмехнулся Юрка, забирая фотографию. – Тебе бы романы писать.

– Протоколы я пишу, забыл? А еще у меня жена актриса. Тоже забыл? А парень ничего, мужественный, красивый. Ты так и не в курсе, почему они расстались? Может, из-за наркотиков он ее бросил? Он сам по виду не наркоман.

– Кто же их знает? Расспрашивать-то я боюсь. Ладно, спи, товарищ полковник.

– Не товарищ полковник, а просто полковник. Не люблю этого словосочетания. Кому я друг, тому друг, а товарищ – это что-то абстрактное, поддельное, неискреннее. Люди далеко не братья друг другу по своей натуре. Скорее, наоборот.

– А ты, смотрю, тоже не оптимист!

– Избитый ответ, но я все же скажу, ибо это чистейшая правда. Люди друг другу по натуре волки. В основной своей массе, конечно, а не сплошь. Души у них стало маловато, не всякий готов руку протянуть упавшему.

– А ты? – вдруг остановился в дверях Юрка. – Ты при своей работе часто протягиваешь людям руку?

– Юр, ты себе не представляешь даже, как часто, – заверил Гуров. – Я только этим и занимаюсь. Даже преступника поймать и под суд отдать – благо. И благо не для потерпевших и его других потенциальных жертв, которые могли бы быть в дальнейшем. Это благо даже для него. Чем меньше он совершил, тем меньше срок. А там, куда их отправляют, между прочим, все же происходит иногда перерождение, они решают завязать с преступным миром и начать новую жизнь. А кто его туда посадил, кто его подтолкнул к этому решению?

– А ты философ, Лева.

– В моей профессии нельзя иначе, а то с ума можно сойти, если общаться только с преступниками.

Гончаренко ждал Гурова на улице перед входом в здание ГУВД.

– Здравия желаю, Лев Иванович! Вот вам водитель… ты не сутулься, Кикин, не сутулься. В ваше распоряжение и Кикина, и мою служебную машину. Она без опознавательных надписей.

– Хорошо, – кивнул Гуров и внимательно посмотрел на водителя. – Какой стаж за рулем, Кикин?

– Н… не знаю, лет шесть, наверное. Армия, потом полиция. Ни одной аварии, между прочим.

– Не попадал или умудрялся в критической ситуации избегать аварии?

– Да всякое бывало, – с интересом посмотрел на Гурова Кикин.

– Бегом переодеваться! – приказал Лев. – Через час без формы с машиной здесь. Вопросы есть?

– Есть, – тут же ответил Кикин, шевельнув складками наголо обритого черепа. – Бензина маловато, если вы собираетесь много ездить.

Гуров с крайним изумлением посмотрел на Гончаренко, а тот, в свою очередь, озабоченно и с некоторым неудовольствием уставился на своего водителя и пробормотал:

– А… ну, решим, конечно. Ты чего же, Кикин, мне сразу не сказал, что у тебя бензин на нуле?

– А он не на нуле. Просто, если по оперативным делам мотаться, в самый неподходящий момент кончиться может.