– Герман? Герман Савельевич… красиво. – Коля скривился. – Мне еще Леопольд нравится, как тот кот. Леопольд Савельевич!

– Зосе нравится Герман.

– На вкус и на цвет, как говорят… Герман – тоже красиво, – подытожил Федор. – Ты хоть задумываешься о том, капитан, что Савелий у нас самый продвинутый, двое ребятишек? А ты чего зеваешь?

– А ты? А вообще, имя парням должен придумывать отец, а дочкам – мать.

– Или наоборот, – заметил Федор.

Коля задумался, потом кивнул:

– Или наоборот. Что пьем?

К ним уже поспешал Митрич с графинчиком коньяка и блюдом фирменных бутербродов – с копченой рыбкой и маринованным огурчиком.

– За Германа! – сказал Федор. – За продолжателя рода!

– Аминь! – не удержался Коля.

– Что, уже? – обрадовался Митрич. – Что же вы молчите, ребята?

– Ждем, Митрич. Еще две недели, – ответил Федор.

Савелий покраснел от удовольствия. Отпил из рюмки, захлебнулся, закашлялся. Капитан открыл рот, чтобы сказать гадость, что-нибудь про перевод благородного продукта, но только вздохнул.

– Слушай, капитан, что там за история с убийством? – спросил Федор. – В городе всякое говорят – то ли было, то ли не было. На троллейбусной остановке.

– Убийство? У нас в городе? – охнул Савелий. – Какое убийство? Я ничего не слышал!

– А Зося? – иронически спросил капитан. – Тоже не слышала? Весь город на ушах!

Савелий пожал плечами.

– Не говорила… кажется. Ей сейчас не до этого.

– Ты, Савелий, живешь в параллельной реальности, – попенял другу капитан. – Ты вообще ни хрена не знаешь за своими бабскими книжками. Убийство было. Нашла труп бродячая собака в половине шестого утра, стала выть. На остановке второго троллейбуса, там еще старый каштан рядом и газетный киоск. Центр города, возле площади. Подошла уборщица, думала, спит, потрогала за плечо. Он и повалился. Просидел там всю ночь. Лисица говорит, смерть наступила между часом и двумя ночи.

Лисица был судмедэксперт, известный своим жизнерадостным характером и неизменно прекрасным настроением. Что доказывает: профессия не накладывает отпечаток на человека, а наоборот, никакая, даже самая неприятная профессия не ломает записного оптимиста.

– Уже известно, кто такой?

– Известно. Документы и деньги, все при нем. Убийца ничего не тронул. Мобильник, правда, раздавлен вдребезги – на него наступили.

– Нарочно? – уточнил Савелий.

– Не знаю. Может, нарочно, может, случайно.

– Как его убили? Ножом? – спросил Федор.

– Убили его кулаком, примерно между часом и двумя ночи. Лисица написал целый трактат, а если в двух словах, то его ударили кулаком в сердце, в итоге перелом ребра и разрыв аорты… как-то так.

– Кулаком? Его убили кулаком? – поразился Савелий. – Никогда не слышал, чтобы так убивали. Как нужно было ударить, чтобы убить?

– Убивают по-всякому, Савелий.

– Он умер сразу? – спросил Федор.

– Через две-три секунды после удара.

– Что уже известно?

– Работник мэрии, зовут Малко Владимир Павлович, незначительный пост, мелкая сошка, тридцать семь лет, разведен, нормальный человек, непьющий; кажется, была подруга.

– Месть? – спросил Савелий.

– Почему? – уставился на него капитан.

– Если не было ограбления, значит, месть.

– Правда? – изумился капитан. – Ну, раз ты так считаешь, может, и месть. У ребят из мэрии врагов много.

– Странный способ убийства, – заметил Федор. – Такой удар практикуется в восточных единоборствах.

– Был бы убийца такой выдающийся мастер, знал бы, что удар по горлу надежнее, а тут – никакой гарантии.

– Следовательно, был уверен. У каждого убийцы есть свой отработанный удар.

Савелий поежился и спросил: