То пространство, которое еще осталось между ними, неожиданно сжимается до минимума, его пронзают невидимые провода, по которым от тела к телу идет ток. Коротит в мозгу. Искрами опаляет низ живота. Пульсирует в висках.
Как же дико снова прижиматься к ней, целовать, кусать, ощущать ее прерывистое дыхание, мелкую дрожь тела. Ведь я уже свыкся с мыслью, что это больше никогда не повторится. И я знаю, что должен как можно скорее разорвать контакт, но вместо этого лишь усиливаю нажим на ее рот. Вдавливаюсь в ее тело, будто хочу испепелить все то, что нас разделяет, будто хочу слиться с ней, отобрать ее тепло, ощутить кожей частые удары ее сердца, чтобы убедиться, что все это — по-настоящему, что это не фантомная боль, вырвавшаяся наружу из клетки, в которую я ее заточил, что это не фантазия, разбуженная алкоголем.
Соня стонет, захлебываясь. Ее щеки мокрые от слез — я это чувствую, потому что наши лица так близко, что нежная кожа ее щек трется о мою щетину. И вдруг я ощущаю и другое — робкий ответ. Ласка ее языка. Нежная, почти мимолетная на контрасте с моими жалящими прикосновениями и укусами. И эта ее капитуляция пробивает путь в сознание сквозь марево звериной похоти. Я резко отстраняюсь от нее. Ее лицо расплывается перед глазами. У меня в голове туман, в штанах пожар. Ничего не изменилось с того безумного времени в Испании. Разница лишь в том, что тогда я наивно считал ее ангелом, а сейчас знаю, какая она подлая сука.
— Так что там у тебя с моим отцом? — сипло выдыхаю прямо ей в лицо, и пока она потрясенно хватает ртом воздух, демонстративно морщусь: — Надеюсь, ты все поняла. Увижу рядом с кем-то из знакомых — пеняй на себя.
Я ее предупредил. Это было моей целью. Но отчего-то я не ухожу. Продолжаю смотреть на нее, ощущая внутри даже не огонь — расплавленную лаву, которая выжигает грудную клетку, мешая не только говорить, но и дышать. Почему, черт возьми, она все еще так на меня действует?
— Ненавижу тебя, — выталкивает Соня дрожащим голосом. — Ты… Ты… Ненавижу тебя.
В темном подъезде с едва долетающими до нас отблесками тусклой лампы на лестничной клетке в своем негодовании Соня выглядит как ангел. Не как вероломная сука, которая без раздумий пошла с другим, хотя обещала быть мне верной, а как настоящий ангел. Темно-русые волосы, густые и длинные, собраны в растрепанный низкий хвост, а несколько прядей, светлее на пару тонов, обрамляют красивое лицо с голубыми глазами. Россыпь веснушек на переносице, аккуратный нос, пухлые губы… Губы, покрасневшие от моего яростного поцелуя. Застывшие слезы в глазах.
Она так убедительно играет роль невинной овечки, что, не окажись я в прошлом одной из ее жертв, сам бы поверил в искренность. А так, невинность и Соня в одном предложении — это абсурд. Невинность не пойдет в постель к мужику, вдвое ее старше, даже если это нормальный мужик, как мой отец.
— Ненавидь сколько угодно. Просто держись, блять, подальше.
Отвернувшись от нее, я дергаю на себя ручку двери и выхожу на улицу, жадно глотая свежий воздух, в котором нет ее тонкого запаха. Подумать только, год назад я был настолько глуп, что всерьез верил, что влюбился. Всего за две недели. Еще более глупо было думать, что она тоже испытывала что-то подобное. Сейчас я знаю лишь то, что совсем ее не знаю. Единственное, что не подлежит сомнению — я ее ненавижу. И, к моему глубокому отвращению, все еще хочу.
6. Глава 6
Соня
Когда ты, отогнав посторонние мысли, погружаешься в работу, время летит будто на перемотке. Раз — и уже пятница. Все вокруг обсуждают планы на вечер и выходные: кто-то собирается отдаться безудержному веселью, кто-то откисать на диване в компании подружек и новых фильмов, а кто-то провести время в кругу семьи. Я же боюсь даже думать о том, что буду делать, когда останусь одна. Сходить с ума? Ведь именно этим я занимаюсь по вечерам вот уже пять дней подряд. Что со мной будет за полных двое суток?