Заминка, возня, хныканье, Сашкин голос: «это папа» на фоне, и наконец, заспанное:

— Пливет…

Дыхание застряло комом в горле. А по лицу наоборот — неудержимо расползлась улыбка.

— Привет, чемпион! Ты чего там, заболеть решил?

— Нет.

— Ну как нет, а мама говорит, вы в больнице?

— Да.

— Ну давай тогда так — ты же у нас мужик, да? Ну вот, а настоящие мужики всегда крепкие. Поэтому ты сейчас быстренько выздоравливаешь, и я дарю тебе большую такую, классную тачку, в которой ты сможешь ездить по-настоящему. Идёт?

— Да-а-а… — восторженно выдохнул он, и у меня предательски защипало глаза. Сдерживаясь, прижал к переносице кулак.

Владлен получил свою «настоящую тачку» в четыре года, на день рождения, я и до сих пор помнил его радость: затаённое от восторга дыхание, старательно высунутый язык, когда пытался вписаться в поворот за угол дома, отказы идти есть, купаться, спать, смотреть мульты… Дали бы ему волю, он бы жить в этой машинке остался!

Эта боль, наверное, никогда не пройдёт. И каждый новый этап взросления Владислава снова и снова будет резать меня по живому. Кашлянул, сбрасывая спазм с горла.

— Ну отлично! Какую хочешь? Гоночную?

— Жип!

— Не вопрос! Джип, значит, джип! Ты только давай там, не болей. Договорились?

— А ты утлом плиедешь?

Бросил взгляд на Маринку... Ещё одна моя боль болючая. Мой воздух, мой смысл. Моя нежность. Моя любовь. Как же я перед тобой виноват!

…Вот уже почти два года, стабильно раз в месяц уезжаю на два-три дня на «контроль периферийных объектов», а на самом деле — в соседнюю область, к сыну. И вся эта ситуация давно уже стала для меня хуже смерти. Иногда даже казалось, что лучше бы я действительно сдох в ту ночь, чем вот так… Но, во-первых, Маринка призналась как-то, что тогда и она бы обязательно довела начатое до конца, а во-вторых — тогда не родился бы Влад. И как бы там ни было, а эти две жизни однозначно стоили гораздо больше, чем моя изъеденная виной совесть.

— Да, приеду завтра утром. Только уговор — ты больше не болеешь, да?

В трубке долгая заминка, сопение.

— Влад, слышишь меня?

— А ты какой папа, Алтём или Даня?

Стиснул зубы, выдохнул.

— Я Даня, Владюш. Маме телефон дай, пожалуйста.

Она взяла с задержкой, понимала свой косяк. Впрочем, и я понимал, что сейчас не время качать права.

— Да?

— Скинь мне координаты, я завтра утром буду у вас. Сам поговорю с врачом и разберусь с больницей.

Пока дожидался геометку, перевёл Сашке денег на карту и вернулся за столик.

— Ну что, может по коням? А то мне часа в четыре утра в область надо будет рвануть.

— Случилось что? — удивился Кирей.

Я посмотрел на Маринку. Хоть намёк, хоть тень недовольства или раздражения — и я бы переиграл… Но ей было без разницы, а может, даже, и лучше, если я свалю. И поэтому злился снова я, а она лишь отрешённо разглядывала музыкантов.

— Непредвиденные обстоятельства по работе. Так бывает. Планирую одним днём успеть.

Кирея поселили в гостевой на первом этаже. Маринка сразу ушла наверх, мы с братаном ещё немного задержались поболтать, но разговор не шёл. Я невольно думал о том, что вот уеду, и они останутся тут с Маринкой вдвоём… И не мог справиться с этим грёбанным ядом в душе. Вспоминал как оживилась при братане Маринка, танцы их зажигательные, даже его чудо-«профессию» Опять же — может, если бы Маринка была ему просто левой девчонкой, то и мне было бы поспокойнее, но я-то помнил с чего всё когда-то начиналось, и…

Чёрт. Слышал бы мои мысли Кирей, он бы или поржал, или послал меня на хер. Скорее второе.

А ещё — я ведь ему слегка сбрехал. И если в своей клятве верности я был уверен, то в Маринкиной… с переменным успехом. Уже четыре месяца как.